[По изданию М. И. Успенского, СПб, 1905 г.]

В моем распоряжении имеется рукопись, содержащая в себе трактат под заглавием: «О древнем обряде», заимствованный, как видно из надписи над ним, «из книги поморской рукописной в лето 7288 (т. е. в 1780 году), апреля в 28 день».

Этот трактат является одним из памятников борьбы, происходившей в XVIII столетии между защитниками древнерусских традиций и сторонниками усилившагося влияния западно-европейской культуры.

В XVIII столетии русское общество, можно сказать, переодевалось: опашень, охабень, однорядка, епанча, ферезея и т. п. исчезали и заменялись новыми, в большинстве случаев иноземными, одеждами. Старообрядцы при этом горячо отстаивали древне-русския одежды и осуждали иноземныя. Например, на бывшем в 1751 году соборе федосеевцев было постановлено: «Растящих власы и носящих малахаи и шляпы запрещать и в моление не пущать, аще ли преслушни явятся, о сем да творят поклонов 100; аще ли не престанут таковых обычай, сицевых от церкви отлучать»1). В старообрядческом сочинения ХVIII столетия, помещенном в одном из рукописных сборников Воронежскаго Губернскаго музея, высказан такой упрек православным: «Егда приходят они в храм Господень причаститися Исусовы плоти, то для вящшаго у них благоговения к Богу... вельможные люди, кто что любит, — иной в парике, иной в путере (пудре?) и в разном виде одежд с немецких манеров, женщины откровенными главами и обнаженною грудью, купцы, подьячие и адвокаты тому следуя, пересыпавши своя волосы мукою и с подбритою бородою, туда же спешат и тащатся, да Агнцу Исусову приобщатся... Оле мерзкаго и гнуснаго образа! Сие ли не мерзость диавольская и область темная богопротивника Антихриста! Тако ли подобает истинному христианину украшать себе и приступать к Божественному общению? Ей, не тако!» В старообрядческом сборнике, по всей вероятности, также XVIII столетия, хранящемся в библиотеке Черниговской духовной семинарии, помещена статья (л. 398 и сл.) «О чюжестранном одеянии, и о брадобритии, и о власех»2), направленная, конечно, против ношения иноземной одежды. Основавшие в конце XVIII столетия новопоморское, или монинское, (беззаконнобрачное) согласие, «Емельянов и Скачков, — говорит В. В. Андреев, — явились самыми тщательными сторонниками старинной одежды: у них в уставе были подробно переименованы все роды одежды, от каких надо было воздерживаться... По замечанию Павла Любопытнаго, Скачков писал «жаркие и разительные стихи против мод и покроя платьев у староверов». Вообще, последователи раскола обращают внимание на одежду. С каблуками сапоги, или без каблуков — это был один из существенных вопросов в обрядовой стороне федосеевской московской общины, — и за несоблюдение правила в этом отношении грозило отлучение. Безпоповцы упрекали православных за то, что у них женщины стоят в храмах с открытыми головами. Возстает раскол и на женщин, «яко пещь намазанных», т. е. набеленных. Устав Преображенской общины запрещал мужчинам приходит в церковь в халатах. Галстухи знаменовали, по догматике иных безпоповцев, удавление вместо креста и погибель на Страшном суде (Христ. Чтение 1864, I, стр. 269)»3).

Трактат «О древнем обряде» представляет собою довольно пространное сочинение об одежде. В нем доказывается, что за ношение иноземнаго платья грозит ужасный гнев Божий; иноземное платье носят еретики и сам дьявол, вследствие перемены «богоугодной и всеспасительной» древнерусской одежды на иноземную Русское государство погибнет. При этом передаются два курьезных разсказа о происхождении галстуков и мушек. В заключении трактата автор обличает пустынников и пустынниц знаменитой в истории раскола Выговской, или Выгорецкой, пустыни в щегольстве и увлечении иноземными костюмами, откуда следует заключать, что трактат составлен в этой пустыни.

Таким образом, трактат содержит в себе небезынтересныя данныя для характеристики русских народных воззрений и быта в XVIII веке. Но в трактате есть отделы, которые, заключая в себе лишь заимствованныя из разнаго рода книг свидетельства против неприличных и роскошных костюмов и украшений, едва ли имеют интерес в научном отношении, а в некоторых местах, по вине автора или переписчиков, текст представляется лишенным смысла. Поэтому трактат печатается здесь не целиком, но с пропусками.

Мих. И. Успенский.

Примечания

1) Протоиерей Андрей Иоаннов, Полное историческое известие о древних стригольниках и новых раскольниках, так иазываемых старообрядцах, изд. 5, ч. II, Спб. 1855, стр. 43. — «Растящими власы, — объясняет протоиерей А. Иоаннов, — все те у них (т. е. федосеевцев) разумеются, кои сверх гребенки не стригутся по всей главе гладко, а малахаями навываются на четверо разрезанныя шапки».

2) Памятники древней письменности, издав. Общ. Люб. Древн. Письм., вып. 1-й, 1880 г., стр. 216.

3) Раскол и его значение в народной русской истории. Спб. 1870, стр. 239.

О древнем обряде

Отмщу на князи и на дом царский и на вся оболченная во одеяния чуждая. Словеса сия писаны у пророка Софрония во главе 1-ой. Божественный пророк Софрония, чрез Святаго Параклита вдохновение, сия божественныя глаголы отрыгну. Сколь потщительно всякому верному христианину долженствует притещи на исполнение таковых ужасно претительных повелений! Сколь потребно всякому боголюбивому потщателю ужаснутися и вострепетати сицевых гремящих от Божия лица гласов! Сколь трепетными сердцами внятельно летствует всякому послушати толь преужаснаго Божия прещения и отмстительнаго праведнаго Его гнева! Глаголет бо чрез Своего преискренняго пророка: Отмщу, рече, на вся одеявшияся одеждою странною. О Божияго, праведно посылаемаго на ны, гнева! О вечнаго Его правосудия! О преужаснаго Его наказания. Толико одеяние странно Богу противно, яко Сам со отмстительным мечем Своего правосудия на таковыя продерзатели отмстити спешится, имый во устну Своею гнев излиятельнаго фиала, пущая стрелы Своея праведныя ярости на сицевыя законопреступники, вергая жезл наказания на таковыя странных одежд любители, попущая приити на таковых напастем и губительным смертем, нашествие ратем, погубление домов, отведение в плен мужем и женам, юношам и девам и осквернение девственней чистоте и предание самой смерти, якоже Сам, чрез пророка Исаию взывая, глаголет: Аще Мене послушаете, благая земли снесте; аще же не послушаете, меч вы пояст. Тем-же различных болезней скорбьми от Бога за то наказуеми бываем; ово гладом, ово же тлетворнаго духа нашествием, ово же всякими смертными поражении, от Бога попущаеми, ранимся. Ино же в скотех и имениях от Создателя нашего попущаемся в наказаниях быти. Отъемлет бо сия от нас утешения, да, от того уцеломудрившеся, приидем в раскаяние и отвратимся от злых путей наших. Аще ли от того уцеломудрени не обрящемся, то и на самих нас от Него гневоизлиятельное наказание ниспосылается... Причина же всему таковому на нас ниспосылаемому гневу нашего Создателя не иная кая, но токмо еже не послушати Его гласа, еже презирати Его Божие повеление, еже не устрашитися Его ужасно гремящих прещений, якоже пророческими усты возглашает, глаголя: Отмщу на вся одеявшияся одеждою странною. Аще убо сим Бог тако заповедует, аще Владыка всея зримыя и незримыя твари страшно тако возглашает, чесо ради, о любителие странных одеяний, не ужаснетеся? чесо ради не содрогнетеся вашими сердцами? но окаянно тако безчувственнии обретаетеся, любяще и красящеся нововыниклыми одеждами, щепетливыми (?) обущами, красноухищренными покровами, натиранием вапами своих ланит, ушарением1) своих власов, пущением надолзе оных, подобящеся еллинским оным на жертву закалаемым отрочатом?2)

Любяще же сапози немецкия, башмаки высокоустроенныя да можете, по Христову словеси, лакоть своего возраста приложити или волоса белым или черным сотворити? Не доволен ли вам от Бога дарованный возраст? не довольно ли устроенное от нашего Содетеля вашего лица лепотства на украшение? Вскую природную вашу, от Бога соделанную, утварь не в своеобразную вам сродность претворяете? Киим убо лицем праведнаго Бога умолити подвигнетеся, иже чрез его устроение изгубисте оное? Которым телом потщитеся Ему угодни предстати, иже таковыми странными одеждами, Ему противными, украсисте оное? Киими стопами притещи возусердствуете ко преблагому Врачу, иже ноги своя чуждыми вам, христианом, обущами осквернисте? Коего благоухания Христова насытитися возможете, иже Ему противным благоуханием, — паче же рещи, зловонием, — посмрадисте свое тело? Идеже бо вам Бога умилостивити подобаше, тамо гнев праведный, от Него ниспосылаемый, узрите. Идеже бо вам, облеченным во вретищах, плакати и молить Его благостыню, да отмщение Его мимо нас грядет, от вашего же страннаго украшения не ино что, но разве губительство, напасть, раззорение и пагуба на человеки и скоты ужасно изливается.

Тем-же желаете-ли Его, Божие, на ны негодование утолити, убо угодная Ему сотворите — совлецытеся противных ваших одеяний и христианом свойственная облецыте. Тако и нас видя, всемогий Бог, якоже и Иеремию и Езекию, во вретищах седящих и молящихся о Израили, негли, всемилостивый, умилосердится. Совлецыте же не на краткое время, но во все время живота своего христианскому жительству должная одеяния употребляйте. Временное же паче Бога гневает, якоже и пес возвращаяйся на своя блевотины. Тако-же и друг друга подтверждайте.

Посмотрим же, сих обычаев ношениев одеяний [начало], откуду влечется, от древности или от новости. Но если в древность вникнем, — в древности, кроме противников, сего не обретаем. Аще ли в новость око обратим, богато изобильную тем созерцаем: от себе внове затеяшася (т. е. новыниклыя одежды) и от иных стран собрани видятся привзятыя. Откуду находятся одежды черкесския, аще не внове проистекшия узрешася? Откуда прилетеша к нам разлетай — картузы и асковы — шапочки, аще не от чуждих стран? Откуду к нам заидоша сапоги немецкия и курпы, аще не от иных границ? Откуду из — тиха подкатились башмаки высокоустроенныя, различными переводами ухищряемыя, аще не от западных стран? Откуду возвеяло всякое немецкое платье на бедныя россияны и яко геенскою облече мглою, аще не от люторов и калвинов — адских жителей? И что много глаголю, — откуду влас долгих ращение? откуду кос мужескому полу и париков ношение? Откуду всяких иностранных прелестных и мерзостных не точию Богу, но и всякому боголюбивому мужу скверное обычаев употребление тако спешно вскочи в российския сыны и дщери аще не от западных краев света? От них, яко закону их навыкоша тако и обычаю их научишася. От таковых убо новолюбителей и наши беднии христиане навыкнути спешатся. Но пощади их, Владыка Господь Бог, от таковаго душегубнаго соблазну, да не когда от них чрез царственнаго пророка реченный исполнится глас: Смесишася со языки и навыкоша дела их (Псал. 105).

И диавол богоугодным подвижником в таковом богопротивном образе мечташеся во очесех, якоже от жития преподобнаго Сергия Радонежскаго видети есть. Диавол бо (пишет тамо), со множеством вой бесовских, явися ему сице: бяху во одеждах и шапках литовских и островерхих. Сице и диавол, супостат и ратник наших душ, является в угодном ему литовском, а не древле-российском, и всеспасительном и богоугодном одеянии. Внемлите же, откуду начало и корень имеют своего изращения инообычныя одеяния. Да не уподобимся, таковых ради обычаев, не точию иноязычником, но и самому диаволу, предлагающему, якоже и рыбе удицу льщения, таковых противных обычаев одеяния, якоже сему нечто прикладно и Александрийский архипастырь, взывая, глаголет: «Воистину, рече, удица диаволя различное риз украшение»! Аще же и не иностранных обычаев украшение таковая диавольская есть удица льщения, коль паче не будет льщения, — паче же рещи, и диавольская изобретения, — таковых богомерзских риз украшение! Не тоежде ли и мы пострадати имамы, елико тыя во оном пострадаша.

Мнози и невернии языцы, незнающии отнюдь Бога, како твердо своя обычаи держат без ущербу, якоже индиане, перси, китайцы, турцы и прочие бесурмане толь крепко своя обычаи сохраняют, яко и отстати от них всяко не терпят. Христиане же, знающии Бога и ведущии, во вся законов смелостно вступати не воспящаются (?), но какий бы с кия страны ни прилетел обычай в ношении платья, со усердием великим к тому влекутся. Оле жалости! неверных непостояннее в том являются, ибо они к нашим обычаям отнюдь не прилучаются; христиане же ниже в грех тое поставляти непщуют.

И прилогов явлено есть, яко не точию вернии, но и невернии в премене своих обычаев во иностранные пленение, пременение и расхищение своим государствам пострадаша, о чем в Хрисмологионе, в толковании видения пророка Даниила четырем зверем, пишет: Десятый царь Дарий Кодоман, и последний, егда на царство поставлен бысть, тогда повеле пременити ножны меча своего и во образ греческаго меча устроити. И абие халдеи и волсви прорицаху, яко и царство его пременится в тех, им-же уподобится оружием, и тако исполнися по немногом времени. Поистине пременение одежды во многих историях обретается знамение быти пременению царства в тех, им-же уподобляются. Да древних историков оставим, — не зело древний творец4) поляк сице чрез два стиха о поляках написа: «Или народ сей турков любит, понеже любит и их одежды; или вещь сия имеет злое предречение». И се исполнися творца онаго предречение, понеже поляцы в нынешних временех не токмо одежды своя, но и вооружение измениша. Хрисмологион глава.

Тако-же и в Священном Писании и святых правилах и историях многая обретаем свидетельства и приклады, еже не носити иностранных обычаев одежд и обущей и прочих не по христиански не иметь украшений, та-же, како и откуду вниде сей обычай3)...

О галстуках, на шии ныне употребляемых.
Из кроника латинскаго. В лето 7083.

Бысть во Фряжской земли король, именем Евсписиан Нумерианов, зело славен во многих кралевствах западных, вельми бысть горд и упойчив зело и немилосерд ко всем подданым своим. И в некое время ближнии его сенатори, пришедше нощию в ложницу его, вервьми спящаго его удавиша. Остася у него сын юн зело, именем Карлук, и егда возмужав и прииде в разум, и многими немецкими королевствы одоле и во одержание взят, и воспомянув отца своего, яко нелепою смертию от сенаторов удавлен бысть, и созва всю область свою и повеле всем, в воспоминание смерти отца своего, на шиях очевидно петли со удавкою носити, смертне запретити (?). И того ради вси подданнии его носиша 12 лет. И по сем собрашася вси вкупе сенатори и старейшины и биша челом о своем безчестии, еже бы повелел сняти удавы и петли, яже от многих в понос и уничижение быша. Король же едва умолен бысть, на милость преклонися и повеле, вместо петлей, платы, — галстуки, — носити, дабы поминали смертоубийство отца его и впредь тако не чинили. И тако разыдеся и по иным ордам, еже бы шеи своя вязати удавою безчестною, яко красяся кровию королевою и превозносяся, яко честны быша (?), безумием хваляся5):

О мушках, женами на ланитах прилепляемых.
Из того же латинскаго кроника.

Жена некая сенаторица бе, именем Карамша, име мужа, аще и великославна, но, обаче, мягка нравом и не ухищрена. Оная же извыче быти в воли своей и не творя правды мужеви своему, притяжа и прочих подругов себе, живый блудно. И по гневу от некоего друга убиена бысть жестоце, зане и на лицы ей знаки быша. Она же, зря себе в срамоте лица, бысть в бедности совести своея (?), ухищряшеся, како бы утаенной быти случающейся вещи от своего господина, и отыде особь в тайную ложницу свою и притвори на ся скорбь, поведая мужеви своему недуг быти. Едина же от рабынь совета ея рече: «Вем, госпоже, некую престарелую жену, та безбедну тя сотворит своим хитромыслием, да избавишися снедающия тя печали». Приведена же бысть злохитрая тая баба, умысли сотворити ей некия червленныя лепки и веляше лице ей измыти, румянцы и вапы прилагая на лице, а на оныя знаки — болячки — червленицы прилепши. Она же, вземши зерцало, зря лица своего, дивляшеси, яко превзыде, рече, прирожденныя своея доброты. Что се бысть? Оная же потворница отвеща: «Мушки явишася ти на лицы. Ныне да утолится лица твоего зазор. Дерзновенно взыди к мужеви своему». И бысть тако. Муж же ея удивися, зане не бе, когда виде или где под таковою утварию лицем. Призва же оная подобных себе от великогордых жен на увеселение. Оныя же, видевше се необычное, удивляхуся, поревновавше под таковою приправою быти лиц своих. И сотворися тако всем оною женою Карамшею. И оттоле повсюду звашася: «Мушки се, мушки»6).

Вижду и в вашем честном совокуплении возрастшия некия весьма неблаголепотныя, пустынному сему, святоотеческих потов населенному, месту неблагообразныя, такожде и чуждих законов нововозникшия обычаи, о которых, оле моея жалости! может чин и устав отеческий всяко разоритися, ибо украшаются постники и постницы не целомудрием, но блещащимися ризами украшаются, не кротостию и благоговеинством, но одеждами добрейшими: сарафанцами, шубками и рясками материй дражайших, покровцами широкими и треушками с пухами изрядными и перевязочками широкопростертыми. О трепетнаго ужаса! Не токмо в таковая дерзостная начинания, кроме отеческаго уставления, беднии наши пустынножители вступити дерзнуша, но и в новопрозябшия обычаи вторгнутися (оле нашего нерадения!) осмелишася! Отсюду явишася на наших пустынножителех шапочки немецких стран на главах красящияся. Отсюду проблескну в нашей пустыни черкесских одежд нововводный покрой. Отсюду немецких сапогов и высокоустроенных башмаков ступание наша пустыня от наших пустынников и пустынниц болезненно почувствовала. Отсюду власорастение, еллинскаго подобия горестное видение, узрело наше Выгорецкое общежительство. Отсюду внешних обычаев обряды и пирогощения участишася по всей Выгореции. Отсюду винопития. Отсюду чаев учреждения... Ах всесердечныя жалости! Во что наше жительство доспе!.. — От сего волны всяких бед и напастей окружают ны. От сего жезл наказания посылается: настоятелем и пастырем от нас отлучение и отъятие и овцам расхищение и погубление.

Како и в Священном Божественном Писании, за несохранение, заповеданнаго, всетрепетнаго не ужаснемся наказания? Понеже Бог не пощаде согрешающих в первых родех, еще до закона, при Нои общим потопом всю землю погуби, и в Содоме и Гоморе соблудивших не пощаде, но огнем геенским сожже. Израильтяне из Египта извед чрез Чермное море, аки по сусе земли, а последи за преступление и согрешение в пустыни различными смертьми, изринув, погуби: овых земли пожрети попусти, а овых змиями, аки непотребных, истрави. Обрати мысленное свое око и на прочия, исперва светящияся благочестием, государства, — како и тыя за преступление Божия закона погибели предана быша: Иерусалим частое раззорение и пленение и в Вавилон отвезение страждаше, последи же и конечно до основания раззорися. Славная монархия Елладская и вся Палестинская страна и град возлюбленный предан бысть проклятому и безбожному турке, худу и малу языку и не знающу Бога.

Воспомним же и о Российской земле, колико и тая страждаше, колико раззорение храмов Божиих подъят, колико пленена бысть, колико осквернения мужеский и женский пол от безбожных языков получи, о чем посылаю читателей истории всероссийския испытати. Мы же, краткость сего сочинения лобызающе, тая свидетельствовати оставляем.

Помянем мы, беднии, в сия горько-слезная времена и про свою братию, староверцев, в Нижнем, и в Ряпиной Мызе, во Псковщине, и в Копорщине, и за российской границей, в Польше, бывшия общежительства, яже за своевольное и беззаконное скаредное житие, и за пьянства и за всякия новых обычаев привнесения, такоже и за частыя сопрении и разсечение разных согласиев, како расточишася и разгнашася повсюду; а овии и от благочестия отлучишася. И всех оных всемогий Бог за оная беззакония, аки вихрем развея, искорени.

Убоимся и мы, беднии, в сей Выговской пустыни последнии христиане, да не впадем за наша к Богу прегрешения в таяжде наказания, яко и они предсказаннии болезненно пострадаша7).

Примечания

1) «Вапы», «шары» — краски; «ушарение» — окраска.

2) В трактате этом, ниже, на основании свидетельств из книг, доказывается, что обычай среди мужчин носить длинные волосы ведет свое начало от еллинов, приносивших будто бы в жертву идолам своих детей, отростивши у них длинные волосы. — М. У.

3) Употреблено вместо слова «поэт», так как последнее, в переводе с греческаго ( «???????» от «?????» — «делаю»), прежде всего значит: делатель, творец. — М. У.

4) Далее следуют 5 глав, — или «разделов», — заключающия в себе свидетельства против неприличных нарядов:

«Раздел 1-ый. Яко-же в ветхом законе святыми пророки, тако и в новой благодати и в Священном Писании одеяния странная носити в великом запрещении суть».

«Раздел 2-ый. Яко прежнии пастыри и святии богоноснии отцы не точию не попущаху нововводным обычаям входу, но обличаху тыя и страдаху».

«Раздел 3-ий. Яко святии и богоноснии отцы не токмо нововводных обычаев одежд запрещению подложиша, но и на прелесть человеком светло-необычными одеянии украшение не похвалиша».

«Раздел 4-ый. О еже откуду и от киих причин некоторыя нововводныя обычаи привнидоша».

«Раздел 5-ый. О носящих долгия власы».

Здесь печатаются два разсказа (о галстуках и мушках) из 4-го «раздела» и следующее за 5-м «разделом» обличение выгорецких пустынников и пустынниц: все же прочее пропускается. — М. У.

5) Мне приходилось слышать, что старообрядцы и в настоящее время манишки называют «бронями диавола». — М. У.

6) В книге: «Абевега рус(с)ких суеверий, сочиненная М. Ч.» (М. 1786 г.), о происхождении мушек сообщается несколько иная история, а именно: Один государь спросил своего, происходившаго из незнатнаго рода, царедворца о причинах его быстрых успехов по службе. Царедворец ответил, что этим он обязан даме, благосклонностью которой пользуется уже 10 лет, хотя «ни имени не знает, ни в лице не видит, понеже всегда бывает взят (к ней) из своего дома ночью с завязанныни глазами» и время проводит с ней в совершенно темной комнате. Тогда государь, дав царедворцу кусок адскаго камня, приказал ему сделать даме, при свидании с нею, на лице знак этим камнем. «Почитая своего государя», царедворец исполнил приказание, а государь на другой день после этого назначил при дворе бал, на который приказал просить всех дам «неотменно». Получивши метку на лице, дама на другой день, проснувшись и увидя ее в зеркале, сначала не знала, что делать: «на бал ехать необходимо, а с таковым знаком появиться мудрено»; «но острота разума женскаго» подсказала ей выход из затруднительнаго положения: она метинку скрыла под мушку. Увидев, что «мушка красоты лица не испортила», дама приказала приготовить несколько мушек и разослала их по своим знакомым дамам, с известием, что «сию выдумку получила из другого государства и есть это новая мода». Когда же на бал съехались все дамы с мушками, то государь распорядился, чтобы последния были сняты и, таким образом, дама, благоволившая царедворцу, была открыта. «Сия история кончилась браком, а мушки потом остались во всегдашнем употреблении» (стр. 257 и след.). — М. У.

7) Заслуживает внимания в первом «разделе» следующее замечание о старообрядцах-поповцах: «Мнози от них носят одежду немецкую и глаголют, яко одежда ни спасет, ни погубит». — М. У.

Источник: starover.boom.ru/