В истории не раз так случалось, когда некие духовные новообразования поначалу воспринимались в качестве искажения правильного учения, позже - как ересь, а в итоге мутировали до состояния абсолютно чужеродного явления. Пример тому – магометанство, воспринимавшееся современниками в момент его возникновения как ересь внутри христианства. Да и сам Магомет поначалу распространял понятие «умма» (сообщество его последователей) на христиан.
Необходимо признать, что никонианство на момент своего возникновения в середине XVII века ещё не представляло иной религиозной сущности, столь очевидно проступившей в начале XX века в период проповеди И. Кронштадтского и канонизации С. Саровского. Абстрагируясь от обрядовой стороны, существенным являлся религиозный сервилизм, наиболее ярким проявлением которого стали слова новообрядческого патриарха Иоакима о том, что для него «нет ни старой веры, ни новой, но как началницы велят, так он и верует». Следствием этого явилось сначала равнодушие по отношению к собственной (уже новой) обрядности, а затем и лёгкий переход к иным формам выражения религиозного сознания. В части духовной метаморфозы сам по себе никоновский раскол мутацией не явился, но был подобен потере иммунитета. Представляется логичным следующее сравнение: здоровый организм (церковь) успешно противостоит заразе (ересям), вырабатывая на них антитела (решения соборов) - но существует СПИД, заболевание, передающееся половым путём - блудник Никон увёл за собой в раскол отпадшую часть церкви и прелюбодействовал с нею, заразив неким "духовным СПИДом". Как известно, собственно СПИД для организма вреда не представляет, он лишь полностью лишает его иммунитета и делает открытым любой заразе (ересям и мутациям). Так и произошло с изнасилованной Никоном отколовшейся церковью - переболев, она испустила последние остатки православности под натиском хлыстовства.
XVIII столетие стало особенно плодотворным для новообрядческого генезиса. Как грибы после летнего дождя появлялись и росли «духовные» новообразования. Для верхушки дворян им стало масонство, для простых людей – хлыстовство во всех его проявлениях. На последнем необходимо остановиться подробнее, т.к. именно оно определило пути дальнейшего развития новой духовности и именно из его нитей было соткан никонианский покров, опустившейся над Россией. При всём кажущемся разнообразии его проявлений, хлыстовство имеет одну принципиальную черту. По своей внутренней сути это есть симбиоз половой энергии и религиозного сознания, кстати, совершенно необязательно предполагающий, или даже скорее отвергающий, собственно половое соитие. Наиболее чуткие люди это внутренне чувствовали и именно поэтому скопчество есть наиболее последовательное проявление, своего рода венец, хлыстовства. В большей степени подверженными «духовному христианству» оказались женщины – по оценкам современников (кстати, принадлежащих к господствующей церкви) большая часть женских монастырей и, в немного меньшей степени мужских, в XVIII-XIX веке – оказались заражены хлыстовством.
Процессы, произошедшие в советский период были сродни очистке учёными-реставраторами Московского Кремля от сусальных наслоений синодального времени, вернув древним соборам исторический облик. Генезис новообрядчества замедлился вследствие прихода к руководству РПЦ(мп) на всех уровнях новых людей, не имевших связи с дореволюционной духовностью и зачастую направленных на новую работу советскими органами после соответствующих проверок. Тем не менее, процесс не был повёрнут вспять и как только государственный нажим ослаб, возобновился с новой силой. Те, кто побывал на богослужениях "Богородичного центра", с удивлением чувствовали себя присутствующими на хлыстовском «корабле», узнавали все признаки экзальтированных радений, задолго до того описанных Мельниковым-Печерским. Я сейчас не рассматриваю собственно вероучительную сторону этого движения, да она и не важна. "Богородичный центр" - это своего рода авангард современного никонианства, сторонники которого задолго до официальной церкви канонизировали Николая Романова и обожили его, исповедуя искупительную жертву бывшего императора. Показательно, что ими также был канонизирован хлыст и духовный учитель императорской семьи Григорий Распутин – последний в плеяде императорских «старцев». Характерными в этой связи представляются усилия РПЦ(мп) по обелению «оболганного врагами старца». По крайней мере, на многих выставках современных икон, проводившихся под патронажем патриархии, недвусмысленно красовались образа старца Григория.
*** Где я? Так томно и так тревожно Сердце моё стучит в ответ: «Видишь вокзал, на котором можно В Индию Духа купить билет» (Гумилёв, "Заблудившийся трамвай")
Попробуем и мы краем глаза заглянуть в ту самую Индию, которая в терминах современного никонианства зовётся Святой Православной Россиею, пишется через «i» - Россiя, и по обыкновению относится к периоду синодального «благоустроения».
Кто же такие старцы и когда, а главное, в связи с чем они в России появились? Надо отметить, что в древней Руси с таким явлением близко не сталкивались, что впрочем, не мешало русской земле процветать угодничеством. Как же пробрались сии «индийские партизаны духа» (partisan – «приверженец, фанатичный», лат.) на исконно православную территорию? Думается, следует сделать небольшое отступление и взглянуть на ситуацию, сложившуюся в господствующей церкви к началу XVIII века. Вследствие самоназначения начальником господствующего исповедания императора всероссийского и видоизменения церковной роли в обществе с окормительно-вероучительной на полицейско-административную и требоотправительную, было бы удивительным, если бы значение церковной иерархии осталось неизменным. Следствием сервилизма иерархии, назначаемой императором, явилась полная потеря ею авторитета у верующих масс, которые бросились искать духовности где угодно, но только не в господствующей церкви. Народу предлагалось самостоятельное «стяжание Духа» (следовательно, благодатность Церкви в этом случае признавалась недостаточной) и закономерным стал поиск такой духовности на стороне, которой и стало хлыстовство. Возникновение его легендарно и показательно: Данила Филлипович (Саваоф) заявил, что правды нет ни в старых книгах, ни в новых, а вера должна быть «духовной», после чего покидал книги в реку. Такое заявление весьма созвучно вышеприведённому сервильному заявлению патриарха Иоакима о том, что для него нет ни старой веры ни новой, а верует он так, как велит ему начальство (характерно, что на тот момент император даже ещё не успел стать формальным главой церкви).
После раскола 17 века на развалинах дониконовой Церкви рано или поздно должно было что-то возникнуть – русские люди не сидели сложа руки, и если староверы нуждались лишь в иерархической организации, которую либо конструировали сами как беспоповцы, либо восстановили, принятием иерарха как поповцы, то никонианская вера должна была именно возникнуть. Ведь у никониан, помимо декларативной, официальной церковности с выхолощенным реформами содержанием, выражающим лишь лояльность государству подобно культам императоров в древнем Риме, не было «духовной» веры, религии для души. Новым содержанием обездушенного никонианства стало «старчество», делающее его адептов по своей внутренней сути близким к хлыстовству.
В XVIII веке в хлыстовских и скопческих кораблях выросла и окрепла новая вера, но она была пока ещё только содержанием без своей формы. Этой формой – манифестацией стала «пламенная» вера Серафима и экзальтированное служение И. Кронштадтского. Если в древней церкви старцы существовали исключительно в монашеской среде с целью наставления вновь поступающих иноков, не имеющих опыта монастырской жизни, то феномен российского старчества предполагал воздействие на всех, кто попадал в пределы его досягаемости, дотянувшись и до императорской фамилии. Оптина пустынь много способствовала развитию новой религии, она создала механизм, постоянно продуцирующий адептов духовного (но не православного) учения. Сама идея обязательного и регулярного откровения помыслов позволила создать необходимые условия для усвоения «учениками» и всеми приходящими к старцам навыка обостренного внимания к своим внутренним переживаниям, и именно из числа такого рода практиков формировалась масса харизматиков – людей, содержание веры которых сводилось к постоянным рефлексиям, повышенному вниманию к своему внутреннему устроению, и манипуляциям им.
Показательно, что В.Розанов, побывавший в Дивееве, высказался о тамошней атмосфере как о «неосознанном хлыстовстве».
Со временем возникла параллельная иерархия, - «духовная», в противовес внешней – административной. Основой для авторитета этой новой иерархии явились харизматические чудеса, а её представителями – старцы, то есть те, кто в глазах народа сумели-таки «стяжать Духа», «кто сильно хотел, но не делал». Дуалистическая природа никонианской иерархии проявилась в следующем построении, основанном на половой энергии её носителей: Иерархия РПЦ ("все хотят") делится на "воздержанцев" («духовных», «старцев») и "невоздержанцев", которые в свою очередь подразделяются на совсем невоздерживающихся – «брачных» (нормальные мужики - кадры КГБ) и тех, кто по линии митрополита Никодима.
Без харизматики нет нынешнего новообрядчества. Так уж повелось с синодальной поры, что реальным авторитетом пользовалась (и продолжает пользоваться) внутренняя («духовная») иерархия, кстати, признаваемая государством. Думаю, многие припомнят, что именно к ней обратилась власть для легитимизации идеи ИНН, со скрипом перевариваемой иерархией «видимой».. Все помнят как выкручивали руки «старцам» - Иоанну Крестьянкину, Николаю Гурьянову, Кириллу и Науму, вытягивая благословение пресловутой цифире, признавая тем самым недостаточность авторитета слова патриарха внутри самой РПЦ. Кстати, о Науме – «православном мистике» - есть неофициальные свидетельства людей, указывающие на проявления хлыстовства. Следует добавить, что генезис нового православия не закончен, в настоящее время «Богородичный центр» продолжил эстафету духовного и догматического развития. Тем не менее, удивляться не стоит - ведь идея «Святой Православной Россiи» подразумевает преемственность по отношению не к Древней Руси, а именно к синодальной традиции.