Павел де Рико & Александр Духов
14 Декабря 1998 года, выступая на известном радио «Радонеж», дьякон Андрей Кураев позволил себе выпад против всего русского староверия, суть которого можно свести к следующему: «хотя мы, никониане, и не во всём правы, но у нас есть святые, а вы старообрядцы, хоть и молодцы, но нет у вас святых»!
Подобные высказывания нередки, и на них следует ответить. Хотя русское староверие и представляло собой скорее движение, без полноты иерархических структур, необходимых для формальной канонизации, это, однако, не помешало обретению целого сонма мучеников и исповедников, которые своими жизнями засвидетельствовали святость нереформированной православной Церкви, в то время как у новообрядцев-никониан в XVII веке (после раскола), даже при избытке иерархии, позволяющей производить правильную канонизацию, святыми не признан никто. В старообрядчестве же, напротив, несмотря на гонения и оскудение освященного чина, шёл естественный и не понуждаемый ("немедленно прославить!"), процесс свидетельства благодати Божьей и прославления Его угодников.
Впервые, записи о мучениках и исповедниках за Веру, пострадавших в результате пыток и гонений со стороны государства и господствующей (новообрядческой) церкви, начал ещё в XVII веке священномученик Аввакум. Его творения стали агиографическим шедевром, венцом древнерусской литературы. В XVIII веке жития святых собирал Андрей Денисов, им написан сборник «Виноград Российский». В XIX веке старообрядцами издаются жития святых, пишутся иконы. К началу XX века, с устроением полноты церковного чина и общинной жизни, совершаются местные канонизации, а затем и общероссийское соборное прославление угодников Божьих (канонизация).
Могут возразить, а за Веру ли, и за правую ли Веру свидетельствовали своим подвигом древлеправославные мученики? В этой связи следует немного сказать о самом старообрядчестве (термин, введённый светскими властями). Обвинение христиан, исповедующих старую веру, в обрядоверии искажает подлинный смысл борьбы, развернувшейся в XVII веке за православную веру. В основе противостояния лежит уверенность староверов в непорочности своей Матери Церкви, истинности её исповедания, а позже и культурной самобытности в целом. Никон же и его последователи считал, что «существующие у нас с греками разности растлевают нашу веру» и преследовали староверов (см. доклад митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима на соборе РПЦ в 1971 г.). Тем не менее, правильность позиции староверов признана к XIX веку светскими учёными историками (профф. А.П. Щапов, Н.Ф. Каптерев, С.А. Зеньковский, Н.М. Никольский, и др.) и к XX веку нехотя, либо косвенно также и церковными историками (профф. Г.В. Флоровский, А.В. Карташов). В 1971 году на соборе Русской Православной Церкви московского патриархата (РПЦ-МП) было сказано о «православии богослужебных книг, напечатанных при первых пяти российских патриархах. Старые русские обряды были засвидетельствованы как спасительные. Порицательные выражения о старых обрядах были отвергнуты. Клятвенные запреты Соборов 1656 1667 гг. отменены, «яко не бывшие». Подобные решения приняла на своём соборе и «Русская Православная Церковь Заграницей» (РПЦЗ). Таким образом, следует признать, что мученики и исповедники, жизни свои положивших во свидетельство святости русской исторической Церкви и посрамление лживых клятв, были правы и свидетельство их пребывает и по ныне, никонианские же соборы и клятвы, признаны никонианской же иерархией «яко не бывшими» (см. «Деяние Освященного Поместного Собора Русской Православной Церкви об отмене клятв на старые обряды и на придерживающихся их»).
Небезынтересно также рассмотреть вопрос со святостью у новообрядцев. Показательна история Серафима Саровского, она с одной стороны легендарна (слова игумена Иннокентия Павлова), с другой поразительно похожа на историю хлыстов, живших в России в то же время и в тех же местах. Нежелание причащаться; признание церковного необходимым, но не достаточным; «стяжание святаго духа»; раздача сухариков; пасхальное приветствие «Христос воскресе» круглый год; белый балахончик и т.п., можно встретить как в книгах о Серафиме Саровском, так и в литературе о хлыстах (см. «Тайные секты», или «Белые голуби» Мельникова Печерского).
Феликс Феликсович Юсупов, современник канонизации Серафима Саровского, в своих мемуарах по поводу этой канонизации пишет: «В келье у старца нашли рукописи, им писанные. Говорят святейший синод, ознакомившись с ними, постановил сжечь. Почему – неизвестно» (см. мемуары князя Феликса Юсупова Москва 1998.)
В житии Серафима Саровского, изданного архимандритом Антонием, есть ссылка на митрополита Филарета московского, архиерей пишет: «Посылаю вам, отец наместник, просмотренное поучение отца Серафима. Я позволил себе изменить или дополнить, дабы оградить от неверного разумения и прекословия…»??? Современному же читателю приходится знакомиться с учением Серафима Саровского по книге его бесед с Мотовиловым, напечатанной писателем С. Нилусом, несостоявшимся воспитателем царского наследника, более известным в качестве предполагаемого автора пресловутых «Протоколов Сионских Мудрецов».
Василий Розанов, побывавший в Дивеево, определил духовное состояние тамошних сестёр как неосознанное хлыстовство (В.В.Розанов «По тихим обителям»).
Любопытна история канонизации С. Саровского - надо знать, что императорская чета, инициаторы канонизации Серафима Саровского, были мистически настроенными людьми и мистики же искали в православии. Практиковалось «столоверчение», во дворце появлялись то Митя Козельский, якобы обладавший даром ясновидения, то позже «Матрена-босоножка», одетая в рубище босая женщина, выкрикивавшая малопонятные пророчества, старец Маретемьян и многие, многие другие... «Кто ищет чудотворца, его обязательно найдёт» (акад. А.М. Панченко).
Поиски «божьего человека» увенчались обретением Григория Распутина. Эдвард Радзинский пишет: «Позагнанные в уголочки хлыстовские секты, разбросанные по всей России, поддерживали между собою непрерывающуюся тайную связь. Для нее использовались посланцы – «серафимы» или «летучие ангелы», странники, бесконечно путешествующие между «кораблями».
Может быть, здесь, и скрыта загадка первой половины беспокойной жизни «опытного странника» (Григория Распутина)? В «потаенной Руси», в хлыстовской секте он начал свой путь к Богу. Там он познал мистическую тайну - возможность воспитать в себе «христа».
Следует сказать несколько слов о феномене хлыстовства. Помимо исторических аспектов бытования хлыстовства, есть один медицинский. Вокруг лидера мужского пола обязательно должно быть много женщин. Именно половое влечение, совокупно с воздержанием, создаёт духовное напряжение, необходимое для возникновения харизматических проявлений. Распутин говорил, что его магнетизм распространяется в основном на женщин, а вокруг него их было предостаточно! Трудно себе представить святых древней Руси в женском окружении...
Интересно обратить внимание и на время появления Распутина. В 1903 году, вопреки воле синода и самого его обер-прокурора К.П. Победоносцева, несмотря на отсутствие нетленности останков, по настоятельнейшему требованию императора, написавшего резолюцию - «немедленно прославить», канонизировали Серафима Саровского. Распутин появляется как раз после канонизации, и царская семья обретает в нём столь желанного старца.
Очень различно видение святости у староверов и никониан, и такие люди как Серафим Саровский и «блаженная Матрёнушка», будь они даже записными старообрядцами, никогда бы не были ими прославлены. Харизматики у староверов не в почёте. Серафиму Саровскому приписывают обращение старообрядцев, похожее скорее на языческое действо – чего стоит, например, совет «покрестить могилку тремя перстами», вспоминается «Повесть временных лет» где кто-то из князей выкапывает кости предков и велит окрестить их и причастить святыми дарами. Удивительно другое. В поучениях и житии Серафима Саровского нет ни одного слова осуждения хлыстовства, существовавшего в огромных количествах в сопредельных епархиях, хотя есть осуждение и католичества и протестантства, находящегося за тысячи километров. Интересно, что пишет православный автор Г. Федотов о С. Саровском: «Во многом, уже оставляя за собой духовный опыт Древней Руси, новая святость в одном уступала ей. Она почти ничем не связана с национальной жизнью России». Спрашивают, как же А.С. Пушкин не знал о своём великом современнике С. Саровском?! Дело в том, что Пушкин повернулся лицом к национальной России, о чём свидетельствует его творчество, а Серафим Саровский в 1794 году уже сажал картошку, как будто присланную ему А.Т. Болотовым, тогда как в России ещё в 30-40 годах XIX века происходили картофельные бунты в Поволжье. Образованная петербургская Россия уже искала национальные корни, возрождалось национальное искусство, а церковная иерархия безвозвратно отделилась от этих национальных корней ещё в XVII веке и теперь стала обочиной общества.
В своей книге «Пути русского богословия» о. Георгий Флоровский пишет о «псевдоморфозе», произошедшей в Русской церкви, а можно было бы уточнить, метаморфозе, причиной которой было нарушение соборной сущности церкви. Христиане стали искать святости не в церковной ограде и таинствах, а на стороне, у духовно «продвинутых» людей (старцев). Появилась новая генерация христиан – из прежних православных превратившихся в христиан духовных (кстати, именно так себя называли хлысты). Расцвет духовного христианства принято связывать с именем Паисия Величковского, но подлинных отцов сего духовного возрождения следует искать не на Афоне и не в Молдавских монастырях, и даже не в древнем «Добротолюбии». Оно имеет своим истоком потаённые «корабли» - моленные хлыстов, не случайно несколько позже епископ Игнатий Брянчанинов был вынужден в своих сочинениях много писать о трезвении и борьбе с прелестью, да и иные современники признавали почти полную заражённость московских монастырей, в особенности женских, хлыстовством.
Теперь по поводу мучеников и исповедников РПЦ в 1917 и т.д. годах. Думается, исповедников было намного меньше, в основном мученики. Объясняется это очень просто – пало самодержавие, пришла новая власть, объявила террор привилегированным классам. И вот судьба поставила такой неожиданный эксперимент - гонители стали гонимыми. Однако чиновников и крестьян в мученики не запишешь, хотя их уничтожение было куда более значительным. А вот духовенство – вроде бы в самый раз. А если выяснить, кого же гнала советская власть, то появятся не мученики, не исповедники, а жертвы террора, что, кстати, и признавали видные иерархи никонианской церкви, например Митрополит Елевферий и Сергий Старгородский (впоследствии первый сталинский патриарх РПЦ).
Протопресвитер Георгий Граббе пишет в своей книге «Правда о русской Церкви на родине и зарубежом », что РПЦ, основанная на «Декларации» 1927 года и поддержанная Сталиным в 1943 году, была создана просто как структура НКВД, о чём имеется немало свидетельств (например, собранных православным журналистом Александром Нежным). Так, что кровь мучеников и исповедников начала XX века имеет отношение скорее к «катакомбной» или «Зарубежной» церкви, но никак не к сталинской РПЦ МП. Кровь же невинно убиенных за старую веру легла в основу Русской Православной Старообрядческой церкви, восстановившей полную трёхчинную иерархию в 1846 году и являющейся преемницей единой Церкви Древней Руси.