Е.М.Юхименко

В последние десятилетия XVII в. по Северу России прокатилась целая волна самосожжений. Первыми в этом трагическом ряду были «гари» в Каргопольском уезде, в Дорах. За ними последовали такие крупнейшие в истории старообрядчества, как Палеостровские 1687 и 1688 гт. (в них, по старообрядческим преданиям, погибло более 4 тыс. человек) и Пудожская 1693 г. (более тысячи человек).

До настоящего времени о Дорских «гарях» было известно только из старообрядческих источников. О трех самосожжениях в Дорах писал инок Евфросин, автор «Отразительного писания о новоизобретенном пути самоубийственных смертей» 1691 г.1 Одна из «гарей», связанная с именами инока Андроника Нижегородского и соловецкого выходца чернеца Иосифа Сухого, описана в «Истории Выговской пустыни» Ивана Филиппова2. Краткие упоминания о дорских событиях в связи с участвовавшими в них старообрядцами имеются в «Винограде Российском» и «Истории о отцах и страдальцах соловецких» Семена Денисова3. Поминание о «сожженных благочестия ради» в Дорах вошло в старообрядческий Синодик4. Крайне немногочисленные упоминания о Дорских «гарях» в научной литературе опираются на перечисленные выше старообрядческие источники5; при этом оставалось неясным не только количество «гарей», но также их точные даты, число участников, обстоятельства розыска и самосожжений. Документальный материал о Дорских «гарях» (в отличие от «гарей» Палеостровских и Пудожской)6 до сих пор выявлен не был.

Обнаружение в фондах РГАДА розыскного дела о каргопольских старообрядцах позволяет восстановить полную картину дорских событий и, кроме того, проверить историческую достоверность старообрядческих рассказов о них. Дело о сыске старообрядцев в Каргопольском уезде7, датируемое февралем 1683 — июнем 1684 г., включает указы об организации розыска, приговоры Боярской думы, выписи из дел, отписки новгородского митрополита Корнилия, каргопольского и двинского воевод, подполковника московских стрельцов Федосея Козина о проведении сыска, расспросные речи, подробную роспись оставшихся в живых участников самосожжения, описи их имущества. Такая полнота сохранившихся документальных источников позволяет на примере Дорских «гарей» рассмотреть ряд общих вопросов, касающихся проблемы самосожжений в русском старообрядчестве.

Светские и духовные власти обратили внимание на широкое распространение старообрядчества в Каргополе и Каргопольском уезде уже в самом начале 1680-х гг. В 1681 и 1682 гг. митрополит Новгородский и Великолуцкий Корнилий рассылал по вверенной ему епархии «грамоты о посте», обязывавшие местное духовенство контролировать приход прихожан к исповеди и их причащение в Четыредесятницу, «а которые всяких чинов люди отцем своим духовным в церковном исправлении будут ослушны и непокорны» — об этом велено было доносить прямо митрополиту (І-л.142). В мае 1681 г. каргопольский воевода А. И. Салтыков сообщал в Москву, что «в Каргополе и Каргополском уезде всяких чинов многие жилецкие люди к церквам Божиим, к божественному пению и во святые великие посты на исповедь ко отцом духовным не приходят»8.

Первое известие о том, что в Каргопольском уезде в Заднедубровской волости «в Черном лесу прозванием в Дорах объявилися многие церковные расколники и живут дворами и хотят... около тех своих дворов строить острог», новгородский митрополит Корнилий получил 14 марта 1682 г. от архимандрита Крестного монастыря Паисия (І-л.142). Митрополит Корнилий велел Паисию ехать в Доры для «уговору» собравшихся там старообрядцев. Но 3 мая 1682 г. архимандрит ответил, что ехать в Доры «не смеет, потому что те Доры от него удалели и росколников собрание многое» (І-л.143). Из Каргополя митрополит Корнилий получил также во исполнение своей «грамоты о посте» сказки приходских попов, выявивших в своих приходах 84 человека старообрядцев (І-л.143).

7 декабря 1682 г. митрополит Корнилий организовал «для сыску и исправления тех расколников» первую экспедицию в Каргопольский уезд, послав туда Макария, архимандрита Тихвина монастыря, и священника Новгородского Софийского собора Никиту Тихонова и с ними подьячего, двух приставов и 6 стрельцов. Экспедиция справилась со своими задачами лишь частично. Ей удалось схватить 27 человек из поименованных в росписях 84-х, остальные 57 человек разбежались до ее приезда. Из задержанных 24 старообрядца принесли повиновение и «от расколу престали», трое же оказались «пущими расколниками»: крестьяне деревни Васильевский Павловской волости Андрей и Авраамий Леонтьевы и их отец Леонтий Борисов (І-л.143). 7 и 8 февраля они были допрошены перед архимандритом Макарием и священником Никитою Тихоновым и явили свою крайнюю непокорность официальной церкви и готовность умереть за древнее благочестие. После допроса отец и сыновья были отосланы «под начал» в каргопольские монастыри: Андрей и Авраамий — в Ошевенский монастырь, Леонтий — в Спасо-Преображенский9 (І-л.145-146).

В Доры экспедиция приехала 7 февраля: вознесенского попа Григория Васильева из Плесской волости Каргопольского уезда и дьякона Каргопольского Рождественского собора Петра Степанова сопровождали новгородские стрельцы, каргопольские приставы и 16 понятых — крестьяне Заднедубровской волости.

По всей видимости, Доры охватывали большую площадь в бассейне рек Пормы и Чаженги. В «первых» Дорах экспедиция обнаружила пустую избу и амбар с хлебом. «Проехав в темный лес в Доры версты с три» нашли на реке Порме семь изб, из которых все собрались в одну избу — по сказке Ивана Васильева Ульяхина, «человек с восмьдесят» (І-л.146). Поп Григорий и дьякон Петр, подойдя к этой избе, «учали тех людей звать на уговор» (І-л.146). Ответ вышедшего к дверям Гришки Бродяги10 не оставлял надежд на успех увещаний: «Мы де вас не слушаем и слушать де у вас нечево, приехали де вы от еретиков и сами де волки вы и хищники и еретики» (І-л.147). «А иных де их слов, —  показывали в доезде поп с дьяконом, — и писать невозможно, и бранив де много, сами в той избе и зажглися» (Там же). Стрельцы и понятые выбили окна для досмотра и увидели за дымом, что «у них де в избы солома и скалвы и береста и лну и пенки на полу и по гряткам навешено горит, а они де, з жонками и з девками обнявшися, стоя шатаются и стонут, а малые де робята на ошестках и по лавкам крычат и все де стонут, а никаких речей не говорят» (І-л.147). Таким образом, первая дорская «гарь», положившая начало целой волне самосожжений в Поморье, произошла 7 февраля 1683 г.11; именно об этой «гари» как о первой из дорских сообщает Евфросин. Его упоминание о 70 сгоревших близко к истине12.

После случившегося самосожжения экспедиция направилась за реку Порму в дальние (или: «задние») Доры. Здесь посланные от новгородского митрополита были встречены вооруженными людьми и расспрошены о цели приезда, после чего в старообрядческое «пристанище» допустили служивых людей и понятых, затем для разговору призвали попа и дьякона. В деревне оказалось 12 изб и часовня. У избы учителя Ивана Ульяхина посланные духовные лица вычли святительский указ и наказную память и «обьявили» только что изданный (1682 г.) «Увет духовный» Афанасия Холмогорского. В развернувшихся прениях (со стороны старообрядцев выступал Иван Ульяхин) были затронуты, по сути дела, две темы: «еретичество» и латинство новообрядческой церкви («От еретиков де вы присланы и сами де вы еретики и книга де ваша, тот Увет, еретическая и складывали де тое  книгу еретики, а у нас де и свои книги есть»; «Каяться де нам некому, покаемся де мы небу и земли, а какие де у вас ныне и попы, нет де благочестия, ни церквей, все де ныне не церкви — костелы» — I-л.147) и неповиновение царской власти (на обвинение в том, что старообрядцы не целовали креста великим государям, Иван Ульяхин ответил: «За кого де нам крест», — перекрестясь де сказал: «У нас де свой крест, некому де нам креста целовать». — І-л.147). Прения продолжались недолго. Иван Ульяхин, обращаясь к попу и дьякону, сказал: «Болши де того у нас с вами речей не будет никаких, подите де, отколе пришли, пока целы, потому что де у нас не одной матки детки и вы де нам люди знакомые, а что 6ы де приехали незнакомые, и мы б де их всех перебили и от нас бы де они живы не уехали» (І-л.148). Документы сохранили и описание старообрядческого собрания: «А стоял де он, Ивашко, в той избы под окном в одной рубахе и бес пояса, в соломе, а за ним де жонки и девки и малые робята, перевязаны руки назад, и огонь де на ошостке горит, а изба де и окна заперты и забиты накрепко, да в той же де избы стоят два человеки с пищалми, а иные де пищали весят у них по стене» (І-л.147-148).

Понятые показали, что всего старообрядцев в Дорах «по лесам и в горах подле реки Пормы сорок восм изб» (І-л.148). Из сказок местных попов выяснилось, что многие окрестные жители, оставив свои дворы, сошли в Доры.

Все открывшиеся обстоятельства о каргопольских старообрядцах новгородский митрополит Корнилий сообщил в Москву в марте 1683 г. На следующий день по получении отписки, 20 марта, состоялся приговор Боярской думы о проведении сыска: неповинующихся сжечь, а остальных разыскивать, послать на них (в Доры, на Янгоры и на Великие озера) «посылку немалую, велеть их переимать и пристанища их разорить и искоренить» (І-л.142 об.).

В мае 1683 г. каргопольский воевода В. И. Волконский, следуя царскому указу, организовал новую экспедицию: подьячих каргопольской приказной избы Ефрема Прокошева, Михаила Поздеева и Афанасия Кожевникова «с каргополскими приставы и с волостными земскими судейки и з дворовыми сотцкими и с пятидесятцкими и з десятцкими и с крестьяны со многими людми» (І-л.178). Но «посылка» вернулась ни с чем. 2 июня 1683 г. экспедиция приехала в Доры, «и дорская де братия, Ивашко Ильин с товарыщы, выслушав великих государей указ, наказную память из ызбного одного окна, сказали, назвався дорскою братиею: святей де и восточной апостолской соборной церкви и святых отец преданию во всем повинуютца и покоряются. А к поимке де и к высылки для розыску в Каргополь оне, дорская братия, не дались и пристанищ своих разорить  и искоренить и в переписку животов своих и хлебных запасов и хлебного ж насеву не дали» (І-л.179). Старообрядцы подали сказку, «по брацкому велению» написанную Антоном Евтихеевым и подписанную от имени всей «дорской братии» Иваном Ильиным (І-л.184,191). Собравшиеся угрожали перестрелять присланных: «а в то де время из ыных изб люди выходя многие и по улицам и по полям и по лесу ходили с ружьем, с пищали и з бердышы и с топорки» (І-л.179—180). Экспедиция покинула старообрядческое «пристанище», но вокруг Дор были установлены «заставы крепкие» по дорогам, «чтоб из Дор нихто не выходил и в Доры никово не пропущать и ничего из Дор не вывозили б и не выносили» (І-л.180).

В Кенской волости церковный староста, крестьяне и выборные поклялись, что «про такие Янгоры и Великие озера не слыхали» (І-л.181)13.

В декабре 1683 г. митрополит Корнилий доложил все новости в Москву, попутно высказав предположение, что каргопольский воевода В. И. Волконский «о сыску расколников не радеет, да и впредь от него в том розыску, чаю, не будет» (І-л.175). Просил указаний из Москвы (поскольку «болши тое вышеписанные посылки ис Каргополя послать некого») и сам Волконский (І-л.185—187).

Оперативность, с которой в Москве отреагировали на полученные 27 и 29 декабря 1683 г. из Новгорода и Каргополя отписки, свидетельствуют о том, что дело дорских старообрядцев приняло серьезный оборот. 31 декабря 1683 г. состоялся приговор Боярской думы о посылке в Доры из Москвы полковника московских стрельцов, «а с ним с Колмогор триста человек стрелцов с ружьем» (II-л.59). 14 января 1684 г. из Стрелецкого приказа в Посольский был направлен «для посылки на Колмогоры» подполковник московских стрельцов Федосей Юрьевич Козин (ІІ-л.4). Царской грамотой от 19 января 1684 г. ему предписывалось ехать в Доры «с великою осторожностью и чтоб прежде времени те воры о приезде ево не сведали и не розбежались в лес. А приехав, ему те места обступить, чтоб нихто не ушел, и, обступя, тех всех воров и расколников з женами и з детми переимать и, перевязав, привести на Двину, а животы их и хлебные запасы, переписав, перевести Каргополского уезду в ближние волости и, перепечатав, приказать до указу великих государей беречь той волости старосте и крестьяном. А жилища тех воров и пристаниша разорить и зжечь» (ІІ-л.13—14). Кроме того, следовало провести сыск по всей округе. 28 января 1684 г. была послана царская грамота на Двину воеводе Н. К. Стрешневу, который должен был дать Ф. Козину 300 стрельцов «с ружьем», а затем проводить следствие над теми доставленными из Дор старообрядцами, которые выкажут «церкви Божии противность» (II-л.19).

3 февраля 1684 г. Козин приехал на Двину и уже 6 февраля вместе со стрельцами направился в Каргопольский уезд; в Доры он приехал 12 февраля (ІІ-л. 35-36) и подошел к самому большому старообрядческому собранию на реке Порме (тому самому, с которым вели переговоры две предыдущие «посылки»). Во главе этого собрания стояли старцы Иосиф Сухой, выходец из Соловецкого монастыря, и Андроник, учители Афанасий Болдырев и Антон Евтихеев. Примыкавшая к часовне трапезная, в которой заперлись старообрядцы, производила впечатление деревянной крепости. После безуспешных попыток увещать старообрядцев и привести их к повиновению Козин велел стрельцам «добывать» непокорных, стрельцы приступили к дверям и окнам. «И они, расколники, — писал позднее Козин царям Ивану и Петру, — стали по мне, холопе вашем, и по стрелцом во все бои из ружья стрелять. А как они, расколники, из ружья стреляли и в то число ранили дву человек и познали, что им, расколником, не отседитца, в то ж время и зажглись. И я, холоп ваш, вырубя двери и промеж окон стены и з другую сторону ис часовни другия двери, из огня тех расколников волочили» (II-л.36—37). Из сказки Антона Евтихеева выяснилось, что сгорели 47 человек, но большая часть — 153 человека были «взяты за боем из огня»; из них позже 59 человек умерли, 90 человек были отправлены на Двину І-л.39), а пять человек, в том числе старец Иосиф и Антон Евтихеев, оставлены в Каргополе «для сыску» (ІІ-л.123).

Эта неудавшаяся «гарь» описана в трактате Евфросина как третья14, однако трудно сказать, какую «гарь» он разумеет под второй («второе 17 человек, скопяся ни от беды, ни от гонения, — все простцы, не бе в них ни единаго книжника; но тако просто запершеся, зажгошася»)15. Документы не сообщают ни о каких самосожжениях в Дорах между 7 февраля 1683 г. (собрание Гришки Бродяги в «первых» Дорах) и 12 февраля 1684 г. (неудавшееся самосожжение 200 человек). Но после 12 февраля и до начала марта 1684 г. во время экспедиции Козина по Каргопольскому уезду здесь прошла целая волна самосожжений.

В поисках Ивана Ульяхина Козин ходил вверх по реке Порме около 30 верст и «изымал ево, Ивашка, да с ним четыре человека» (ІІ-л.37). Ниже Дор по реке Порме сгорело 50 человек (ІІ-л.39), столько же сгорело на речке Вохтомице (ІІ-л.39), взять живыми их было невозможно («зделаны у них кельи в горах, а с которую сторону имать было мочно, и они, расколники, засыпали землею, толки одне провели трубы, куды выходить дыму, да окна для свету» — ІІ-л.37). Оставшиеся после «гарей» избы, «клети и всякия заводы» везде были Козиным сожжены (П-л.38). Эти события произошли до 20 февраля.

Между 23 и 27 февраля 1684 г. Козин уже с пятьюдесятью стрельцами ходил в Черные леса, где нашел несколько старообрядческих собраний. В 70 верстах от Каргополя в избе зажглись 29 человек, из них 7 человек были вытащены стрельцами из огня, один — крестьянин Луговской волости Савка Игнатьев — ожил (ІІ-л.64—65). 14 человек, «послыша приход» команды, зажглись в другом месте; пятерых вытащили, ожили из них крестьяне Каргопольского уезда Надпорожской волости Козма Иванов и Афанасий Яковлев (ІІ-л.65). В деревне Колотовской той же Надпорожской волости Василий Вараксин «с товарищи» 18 человек, «увидав, что Доры разорены и расколники переиманы, собрався у себя во дворе в скотинной хлев, сами зажглися», но деревенские жители вытащили их из огня (ІІ-л.65). 7 человек сгорело в деревне Петуховой Павловской волости (ІІ-л.65).

Таким образом, на основании документальных данных совершенно точно устанавливается, что помимо двух крупнейших «гарей» (7 февраля 1683 г. и 12 февраля 1684 г.), упомянутых в старообрядческих источниках, в Дорах в феврале 1684 г. произошло по крайней мере еще 7 самосожжений, два из которых также были довольно значительны — по 50 человек.

Дело о сыске старообрядцев в Каргопольском уезде включает также весьма ценные документы о дальнейшей судьбе взятых в Дорах старообрядцев, их именную роспись, опись книг, икон и другого имущества.

В конце февраля  1684 г.  (22 и 27 числа) Козин выслал в Холмогоры двинскому воеводе Н. К. Стрешневу в сопровождении стрельцов взятых в Дорах чернеца Андроника и «белцов мужского и женского полу и робят» 100 человек, из которых в дороге и на Холмогорах умерло 17 (ІІ-л.85). Для обращения к церкви старообрядцы по поручению Афанасия, архиепископа новооткрывшейся Холмогорской и Важеской епархии, были отданы протопопу Спасского собора Петру и ключарю попу Алексею (ІІ-л.86). 13 марта 1684 г. эти духовные лица объявили воеводе Стрешневу, что все дорские старообрядцы (82 человека), за исключением чернеца Андроника, принесли повиновение; к отписке была приложена именная роспись (ІІ-л.88-96), из которой следует, что в числе раскаявшихся были Афанасий Болдырев (ІІ-л.89) и Иван Ульяхин (ІІ-л.96)16.

После принесения повиновения бельцы (30 человек) были разосланы под начал: в Антониево-Сийский монастырь — 12 чел., Николо-Корельский — 8 чел., Михаило-Архангельский — 6 чел., Спасский Козьеручевский и Черногорский — по 2 чел. (ІІ-л.86). Монастырским властям было велено держать их «за крепким караулом, оковав руки и ноги, до... указу и приставить к ним старцов искусных и от Божественнаго Писания знающих и им над ними смотреть со всяким опасением» (ІІ-л.117). На Холмогорах за караулом оставили Ивана Ульяхина, Афанасия Болдырева и Алексея Болдыря (ІІ-л.87, 110). По приговору Боярской думы от 8 апреля 1684 г. (по отписке Н. К. Стрешнева от 19 марта 1684 г.) было велено «Ивашка Ульяхина и иных, которые были в росколе пущих завотчиков и воров, и всех, которые есть за караулом и под началом, держать с великим бережением...» (II-л.84 об.). Позже Иван Ульяхин, Афанасий Болдырев и Алексей Болдырь, по всей вероятности, были разосланы по монастырям под начал — так же, как и оставленные Козиным в Каргополе для дальнейшего розыска старец Иосиф (послан под начал в Строкину пустынь), старица Ираида (в девичь монастырь), Антон Евтихеев, Козма Иванов и вдова Степанида - отданы под начал каргопольскоим попам (III-л.80). Вскоре все пятеро как «непущие в том расколе завотчики», принесшие повиновение, были из-под начала освобождены на поруки (III-л.82—83).

Взятых в Дорах «женок и девок и робят» держали на Холмогорах за особым караулом довольно долго. С этой частью дорских старообрядцев вышли для властей большие хлопоты. Оказалось, что духовным властям «тех расколников жонок и девок и робят принять... из-за караулу невозможно, потому что кроме караулу держать их немочно, а на Двине девичьих монастырей нет и послать под начал некуды» (II-л.111). В июне 1684 г. 49 человек женщин и детей все еще находились за караулом в трапезе соборной теплой Кресто-Воздвиженской церкви. Афанасий Холмогорский обратился в Москву с просьбой «их оттуда вывесть», поскольку из архиерейского дома уходило на заключенных слишком много корму и «церкви от них чинится всякая нечистота и обругание» (III-л.39). Афанасий просил, «чтоб великие государи указали тех расколничьих жон и детей ис той трапезы свободить на волю, потому что они святей церкви во всем принесли повиновение, а в Дорах де жили поневоле жены с мужьями, а дети с отцами своими» (III-л.43). 19 июня 1684 г. было принято решение и отправлена на Двину царская грамота всех «свободить на волю» (III-л.44, 45—46).

Непоколебимым в вере остался старец Андроник. 24 февраля 1684 г. вместе со всеми дорскими старообрядцами его привезли к литургии в Преображенский собор, здесь он выказал свое крайнее неповиновение официальной церкви, ни на какие уговоры не поддался и раскаяния не принес. Дважды Андроник ставился к расспросу, но от старообрядчества не отрекся. 8 апреля 1684 г. состоялся приговор Боярской думы, а 15 апреля царский указ: «того черньца Андроника за ево против святаго и животворящаго креста Христова и церкви ево святой противность казнить, зжечь» (II-л.84 об., 103). По получении указа Андроник был сожжен в срубе17.

Полнота сохранившихся материалов розыска и следствия по Делу дорских старообрядцев дает возможность более внимательно подойти к проблеме старообрядческих самосожжений. С самого начала отношение к этому явлению среди самих старообрядцев было остро полемическим. Сколь яростны были сторонники этой идеи, столь же непримиримы были ее противники. В 1691 г. старообрядчерким иноком Евфросином был написан трактат против «новоизобретенного пути самоубийственных смертей». Отмеченное несомненными художественными достоинствами, «Отразительное писание» Евфросина изобилует натуралистическими картинами и подробностями, полемическими выпадами и обличительными характеристиками сторонников самосожжений. Публицистическая направленность трактата Евфросина очевидна18a. Именно это сочинение, опубликованное в 1895 г. Хр. Лопаревым, вместе с давно известными антистарообрядческими полемическими сочинениями Димитрия Ростовского («Розыск о раскольнической брынской вере») и протоиерея Андрея Иоаннова Журавлева («Полное историческое известие о древних стригольниках и новых раскольниках») оказало весьма существенное влияние на историографию вопроса18b. Самосожжения рассматривались как форма религиозного и социального протеста, предпринимались попытки объяснить факты самосожигательства массовым психозом19, увидеть в этом явлении отголоски языческой символики20. Но за недостатком материала практически не исследовались конкретные формы организации тех общин, в которых происходили самосожжения; отрывочность разбросанных в разных источниках сведений о «гарях» дополнялась по большей части односторонней трактовкой фактической стороны событий.

Начавшись в Поволжье (возможно, не без влияния идей капитоновщины), волна самосожжений перекинулась на Поморье. Здесь был один из центров старообрядчества, прибежище для многих поборников древнего благочестия, скрывавшихся от преследований, место проповеднической деятельности известных старообрядческих учителей. В 1680-1690-е  гг., период жестоких гонений на старообрядчество, местные власти были обязаны  доносить по инстанции о  «собраниях раскольников». Известие, что старообрядцы, «собрався, построили пристанище», как правило с неизбежностью влекло за собой начало розыска. О построенном старообрядцами «пристанище» в Березовском наволоке Шуезерского погоста олонецкого воеводу В. Долгорукова известил крестьянин Константин Гяжин; воевода сообщил в Москву, и 26 июля 1687 г. в Березов наволок была послана воинская команда, имевшая предписание, аналогичное тому, которое получил при отправке в Доры Федосей Козин21. В 1688 г. обнаружилось, что каргопольцы Мишка Кушников и Ивашко Серый «с товарыщы» «построили на Черном лесу за Салмозером и за Корбозером расколническое пристанище»22. В наказной памяти, полученной посланными туда стрельцами, особо предписывалось выяснить, «хто пристанище строил и строить пособлял»23.

Как явствует из документальных источников, в действительности старообрядческие «пристанища» представляли собой не специально выстроенные «насмертниками» «хоромины» для самосожжения24, а основанные старообрядцами в глухих, незаселенных местах деревни в несколько изб (как правило, в соответствие с традиционным, господствовавшим в Поморье прибрежным типом заселения)25. В материалах розыска эти старообрядчесие поселения именуются преимущественно «пристанищами»26, но в документах, относящихся к начальному этапу дорского сыска, встречаются более точные названия: «жилища и пристанища», «пристанища и станы», «селища и пристанища» (III-л.2).

Описания таких поселений находим в деле о дорских старообрядцах. В Темном лесу в Дорах первая экспедиция обнаружила: «на реке на Порме стоит семь изб» (І-л.146). Та же картина была и в «задних» Дорах: «в той де у них деревни стоит часовня да двенатцать изб жилых» (І-л.147). Якимко Давыдов, в 1683 г. ходивший в Доры за своей женой и дочерью, «в Дорах видел в первой деревни три двора, а в другой деревни восм дворов, и в той, другой деревни часовня» (І-л.174). Как показывали в сказках местные священники, в Доры съезжались крестьяне целыми семьями со всех окрестных волостей — Логовской слободки, Нижноборской и Заднедубровской волостей (І-л.148). Эти сведения подтверждает и роспись дорских старообрядцев, принесших раскаяние в Холмогорах: помимо двух архангельских стрельцов и нескольких человек из Каргополя в Дорах оказались крестьяне — выходцы из 17-ти населенных пунктов Каргопольского, Олонецкого, Холмогорского и Белозерского уездов (ІІ-л.89—96). Крестьяне перебирались на новые места со своим имуществом27. Заведение крестьянами хозяйства со всей очевидностью свидетельствует, что старообрядцы уходили со старых, обжитых мест не для того, чтобы предать себя огню, а чтобы попытаться организовать свое, старообрядческое поселение. В росписи имущества, оставшегося после дорских старообрядцев, значатся большие хлебные запасы, одежда, сельскохозяйственные орудия, инструменты, пенька, кудель, пряжа (ІІ-л.126). После розыска Козин распорядился сжечь «дорских жителей досталныя их избы и клети и всякия заводы» (ІІ-л.38). «Животы и платье и хлеб и скот» остались после «гари» 1689 г. в Тудозерском погосте Олонецкого уезда28.

Трудно поверить, чтобы люди, готовящиеся к самосожжению, стали осваивать новые земли, расчищать их под пашни (что на Севере чрезвычайно сложно и трудоемко), сеять хлеб. В этом отношении обращает на себя внимание этимология слова «дор» (от драти, деру) — земля, расчищенная под пашню и под угодья, роспашь, дер29. В. И. Даль приводит северное значение слова «дор» — новое селение на дору30. И действительно, как явствует из документальных источников, заселенные старообрядцами места были названы Дорами очень точно31. После розыска Козина оказалось, что «росчистили де те расколники себе пашенные земли и сенные покосы и хлеб сеяли» (III-л.12). Более того, дорские жители засеяли озимую рожь даже осенью 1683 г., т. е. после того, как у них уже дважды побывали «посылки» (в феврале и июне 1683 г.), тем не менее они все же надеялись воспользоваться плодами своего труда. Но воспользовалось ими государство. Федосей Козин после розыска распорядился: «которая рожь сеяна в Дорах к нынешнему ко 192-му году, и та рожь приказана зжать, как поспеет, и беречь до указу Заднедубровской и Бережнодубровской волостей старостам» (III-л.11). По приговору Боярской думы от 1 мая 1684 г. каргопольскому воеводе В. Волконскому было приказано «животы их (дорских старообрядцев. — Е.Ю.) и хлеб молоченой и земляной продать, и деньги... прислать к Москве» (III-л.15).

Позже в связи с продажей имущества дорских старообрядцев возникло целое дело.  Царская  грамота от 26 ноября 1684 г. предписывала каргопольскому воеводе все дорские «животы» продать32, но тут оказалось, что у церковного старосты Бережнодубровской волости Сенки Каргалова сохранилось далеко не все оставленное у него по росписи. Как он жаловался в челобитной, поданной, по-видимому, в январе 1685 г., Федосей Козин на пути из Каргополя в Холмогоры, «приехав в Бережнодубровскую волость, те вышеписанные расколничьи иконы и книги и хлеб и всякие писма и рухлядь пересматривал и перебирал и ис тех икон и книг и всякой рухляди взяв многие иконы отдавал колмогорским стрелцам, а книги отдавал в разные волости к церквам, а иное продавал и с собою взял»33. Против этой челобитной в Москве в Новгородском приказе был допрошен стольник Федосей Козин, который подтвердил, что действительно «в то де время по челобитью колмогорских стрелцов ис тех расколничьих животов отдал он, Федосей, им, стрелцом, икон без окладов, писаны на красках, да для их стрелецкой скудости и для зимняго времени из рухляди кафтанишков и шубенок да ис книг печатных Псалтырей старые печати, выняв ис тех Псалтырей первые листы, на которых писано о кресте для соблазну, да Часословцов отдал в Красновскую да в Архангелскую волость к церквам по челобитью тех церквей попов для их церковные скудости»34. Поскольку Федосей Козин не мог точно сказать, сколько чего он отдал, то 16 февраля 1685 г. князь В. В. Голицын распорядился «воровскую расколничью рухлядь» продать, «которая ныне есть налицо по росписи», а на Сенке Каргалове ничего не взыскивать35.

После того, как розыск был закончен, жилища первопоселенцев разорены и сожжены, оказалось, что «в Дорах росчистной земли в розных местех для селидбы многие места годны и просторны. А места пришли приволные и реки и озера многие, и мочно в том месте быть волости» (ІІІ-л.11). Как водится, на эти земли нашлось немало охотников: «изо многих волостей крестьяня великим государем били челом, чтоб им те Доры отдать под селидбу» (III-л.11). То, что «росчистная де тех расколников пашенная земля ныне лежит впусте», не давало покоя и архимандриту Крестного монастыря Паисию. В своей челобитной он просил, чтобы великие государи пожаловали «для своего государского многолетного здравия и для их монастырские хлебные скудости, велели те пустые раскольничьи земли отдать им в Крестной монастырь во владенье на распашку и на росчистку, чтоб де то место впусте не было» (III-л.13). При этом архимандрит высказывал опасение (которое, на его взгляд, давало ему преимущество перед конкурентами), что если земля останется «лежать впусте» или будет отдана на оброк местным крестьянам, то «и впредь де на том месте поселятца такие ж воры, церковные расколники, потому что де и прежние расколники собрався в тех местех жили ис тех же Каргополского уезду тутошних околних волостей и деревень крестьяня» (III-л.13)36. Для полного искоренения раскола архимандрит Паисий обещал построить в Дорах церковь (ІІІ-л.13). Правительство прияяло компромиссное решение: сначала построить церковь, «а как церковь Божия состроитца и около той церкви пустоши и новоросчистные земли и сенные покосы и всякие угодья велеть Каргополскаго уезду волостным крестьянам отдать на оброк, применяясь к иным таким же оброчным статьям, или в тягло» (III-л.15 об.). Крестному монастырю на основании статьи 42 главы 17 Соборного уложения, ограничивающей монастырское землевладение, в челобитной было отказано. Царской грамотой от 26 ноября 1684 г. каргопольскому воеводе И. И. Злобину было велено «животы» дорских старообрядцев продать и на те деньги построить церковь Воскресения Христова, а если вырученных средств «не достанет», то «взять в прибавку» из казны 50 рублей. В эту же церковь предписывалось отдать и взятые в Дорах книги, кресты и иконы, лишь книги не новоисправные и церкви Божии противные» следовало выслать в Москву37.

В старообрядческой среде характерное для северного крестьянства стремление к хозяйственному освоению новых территорий получало новые побудительные причины, главной из которых было, безусловно, бегство от «мира антихриста». В отличие от ухода в пустынь и основания скитов, создание мирских старообрядческих поселений по своей сути являлось массовой, гораздо более приемлемой для многих формой спасения от власти антихрисга, поскольку это давало старообрядцам возможность, с одной стороны, не порывать с традиционным крестьянским укладом, а с другой — устроить должным образом церковную жизнь, вести службу по старопечтаным книгам и не скрывать (из-за постоянной угрозы доноса) свою приверженность к старым обрядам.

Возможность открыто молиться по-старому привлекала в старообрядческие поселения новых и новых людей, как привлекла она чернеца Андроника. В расспросе он показывал, что «де у них (в Дорах. — Е.Ю.) и обжился, потому что у них у часовни была служба повседневная, полунощница и заутреня и часы и вечерня и говорили прежних печатей по книгам, для тово де он у них и жить стал, потому что де новоисправленных книг слушать и треми первыми персты креститца... не хочет» (ІІ-л.114). Традиционен был набор книг, богослужебных и четьех, взятых после дорских самосожженцев (6 Часовников, 5 Псалтырей, Апостол, Трефолой, Канонник, Ирмологий, отдельные жития — ІІ-л.124—125). Значительным было количество икон (86) и резных крестов (34), что позволяет думать, что старообрядцы приносили их с собой на новое место жительства38.

Таким образом, перед нами типичная крестьянская колонизация, соединенная со старообрядческой идеей. По отдельным намекам, разбросанным в документах, можно предположить, что те же цели преследовали и многие другие старообрядческие «пристанища», возникавшие на Русском Севере.

Созданию мирских старообрядческих поселений как одной из форм бегства из мира антихриста было близко по своей сути основание старообрядческих скитов. В ряде случаев эти две формы тесно переплетались между собой; на начальном же этапе они различались. Основание скитов представяло собой тип монастырской колонизации: старообрядческий инок ставил келью в лесу, затем к нему присоединялись новые беглецы, постепенно образовывался скит, заводилось хозяйство39. Из документов о дорских старообрядцах очевидно, что в Черном лесу в Дорах первоначально возникали не отдельные иноческие кельи, а целая группа старообрядческих деревень. В самом большом поселении, состоявшем из 12 дворов, была построена часовня. Позже сюда пришли чернецы Андроник и Иосиф40.

В обстановке жестоких гонений на поборников древнего благочестия создание старообрядческих поселений имело мало шансов на успех, что прекрасно понимали и сами старообрядцы. Надежда на то, что в глухих, далеких от административных центров местах им удастся «отсидетца» или по крайней мере отстоять свое поселение (на этот случай заготавливалось необходимое оружие), соединялась с осознанием безвыходности положения в случае прихода воинской команды. Для старообрядцев практически не оставалось выбора: или умереть41, или покориться новой церкви, предав веру отцов и дедов (для средневекового человека погубить свою душу было еще страшнее, чем умереть телесно). Теоретическим обоснованием возможности вооруженного отпора присылаемой по царскому указу воинской команде служил пример Соловецкого монастыря, восемь лет выдерживавшего осаду царских войск. Во многих старообрядческих "пристанищах" имелись (иногда и изготовлялись) ружья, пищали, бердыши, топорки (І-л.147—148,180)42. Старообрядцы не только угрожали расправой приезжавшим к ним представителям власти (І-л.179—180,148), но в некоторых случаях вели стрельбу по воинской команде43.

Предпринимались также меры обороны. Так, новгородский митрополит Корнилий в марте 1683 г. сообщал в Москву, что в Черном лесу в Дорах старообрядцы живут дворами и «хотят де около тех своих дворов строить острог» (І-л.142). Строительство острога осуществлено не было,  но когда 12 февраля 1684 г. к этому поселению подошел Ф. Козин со стрельцами, то он увидел пристроенную к часовне избу, называемую трапезной, «а в той избе промеж окон и выше лавок и по обе стороны дверей поделаны бои, как им, расколником, битца из ружья» (ІІ-л.36). В более поздней отписке митрополита Корнилия (22 мая 1684 г.) приведены некоторые подробности в описании трапезной, по каким-то причинам не вошедшие в ранние документы: «... а в которой избе оне, расколники, заперлись, и та де изба приделана к часовни, длиною семи сажен на все четыре стороны и промеж окон и повыше лавок, по обе стороны дверей поделаны де у них, расколников, бойницы и выставлены де во все бойницы пищали» (III-л.79). Обращает на себя внимание то, что обе предыдущие «посылки» в Доры, в феврале и июне 1683 г., не отмечали в своих отчетах наличия такой трапезной с бойницами44 (а ведь это и есть та самая «хоромина» «самосожженцев»); по всей видимости, она была построена позже, ввиду неизбежного прихода воинской команды после безуспешных мирных увещаний.

Но слишком неравны были силы, чтобы старообрядцы могли надеяться на успех своих оборонительных действий, поэтому параллельно велись приготовления к самосожжению: избы обкладывались соломой, сеном, берестой, льном, пенькой (І-л.147,180). Само самосожжение происходило лишь тогда, когда присланная воинская команда обступала со всех сторон избу и грозила «добыть» всех живыми45.

Из этого следует, что непосредственной причиной самосожжения являлись обстоятельства внешние. О6 этом достаточно ясно свидетельствуют и документы о Тегенской «гари» 1687 г. Нет оснований не доверять словам (сообщенным следствию третьими лицами) собравшихся в деревне Колугиной на реке Тегене в Тюменском уезде старообрядцев: «Хотим де жить здесь вкупе с братьею сьезжею... А буде де станут нас из той заимки гнать, и мы де все тут во дворе зазжемся46. Самосожжение рассматривалось старообрядцами лишь как крайняя мера. Посланный в д. Колугину ротмистр Иван Алтуфьев доносил тюменскому воеводе, что старообрядцев «без болшего оружья взять невозможно, потому что у них во дворе всякого оружья много; а на побег они из двора не бегут и сами не зажигаютца»47.

Если принять во внимание, что после самосожженцев нередко оставалось значительное имущество, «заводы», посевы, жилые избы, скот, то становится очевидным, что старообрядцы основывали свои поселения для того, чтобы жить, а не умирать48. Следовательно, организация самосожжения не была основополагающей идеей при создании старообрядческих «пристанищ» на Севере России в 80-90-е гг. XVII в. Вынужденный характер самосожжений более позднего времени (проведение переписей, рекрутских наборов, взимание податей) не вызывает сомнений.

То явление в русской истории XVII в., которое принято называть северными «гарями» и рассматривать лишь под углом «новоизобретенного пути самоубийственных смертей», имело, как нам кажется, более сложную природу. Признавая наступление последннх времен, старообрядчество было вынуждено искать пути спасения. Параллельно с пропагандой мученичества, вынужденного и добровольного, в старообрядческой среде постепенно осознавалась необходимость выработки положительного пути, при котором старообрядчество могло бы существовать во враждебном ему мире. Таким путем (наряду с основанием  скитов) было создание старообрядческих поселений и даже целой старообрядческой округи (как это было в Дорах). Теоретически старообрядческое поселение имело два пути развития: при благоприятных условиях — укрепление общины, определенная регламентация ее внутренней жизни, хозяйственное развитие. Другая возможность, в условиях жестоких правительственных репрессий против старообрядчества более реальная, на что указывают и многочисленные самосожжения, — это вынужденный, насильственный конец.

Наиболее веским, на наш взгляд, доказательством высказанной выше идеи является то, что одному из подобных старообрядческих собраний посчастливилось избежать скорого разгрома, его развитие пошло естественным путем. Это был знаменитый Выг. В обнаруженных недавно документальных материалах о самом начале Выговской пустыни (90-е гт. XVII в.) перед нами предстает картина, удивительно напоминающая дорскую.

Старообрядцы стали заселять Выговскую пустынь (Заонежье, Олонецкий уезд) со второй половины 80-х гг. XVII в. Самый ранний источник (1695 г.) отмечает два типа поселения в Выговской пустыни: скит инока Корнилия с раздельным проживанием мужчин и женщин и собрание бывшего шунгского дьячка Даниила Викулина («Данилкино пристанище», как оно именовалось в официальных документах)49. Из соединения этих двух форм и вырос крупнейший в России старообрядческий беспоповский центр. В 1695 г. здесь уже были пашни, скот, рыбные промыслы50. В конце 90-х гг. XVII в. общежительство располагало обширным хозяйством: две мельницы, пашни «о реку о Выг в обе стороны верст по десяти», значительные хлебные запасы, большое поголовье скота, различные ремесла, отхожие промыслы, торговля51. В 1699 г. была часовня, в больших количествах заготавливался лес на церковное строение.

В то же время, распахав целину под пашни, развернув многоотраслевое хозяйство, начав строительство, выговцы осознавали, что их общежительство может разделить судьбу многих своих предшественников. Поэтому здесь также имелось большое количество оружия — ружья, пищали, винтовки, копья, рогатины, бердыши и даже пушка. Были предприняты традиционные оборонительные меры: построена «келья великая, и в ней устроены окна, откуды от присыльных людей боронитца»52. В 1699 г. крестьянин Толвуйского погоста Мартемьян Никифоров сын Ивантеев, восемь месяцев проживший на Выгу, доносил властям: «А в речах от них, воров и расколников, я, сирота, будучи у них, слышел, когда по твоему, великого государя, указу по них, воров, посланы будут служилые люди, и они, расколники, против посланных стоять и битца хотят»53. Более того, не исключалось, что, возможно, придется прибегнуть и к последнему отчаянному шагу — к самосожжению. На следствии 1695 г. Терешка Артемьев сообщил слова, сказанные ему побывавшим в «Данилкином пристанище» Митрошкой Терентьевым: «Как де по указу великих государей к ним для поимки посланные люди будут, и оне, де, все расколник[и]... заодно противность чинить будут, а если де устоять не могут, и оне, де, все сами себя пожгут»54.

Выговскому общежительству удалось миновать столкновения с воинской командой, и оно уже в первой половине XVIII в. превратилось в крупнейший в России экономический, культурный и религиозный центр старообрядцев-беспоповцев. Таким образом, история, отпустив «Данилкиному пристанищу» полтора века сушествования (до «выгонки» в 1854 г.), продемонстрировала те богатейшие возможности, которые были заложены в организации старообрядческих поселений. В силу неблагоприятных внешних обстоятельств первые попытки старообрядчества пойти по этому пути, предпринимавшиеся в 80-х гг. XVII в., успеха не имели. Власти строго следили за скоплениями старообрядцев, посылаемые туда воинские команды получали приказ «жилища тех воров и пристанища разорить и зжечь» (ІІ-л.14). Поскольку старообрядческому «прибежищу верных» в любом случае грозил конец поборники древнего благочестия часто предпочитали добровольную огненную смерть мучениям от рук никониан или отказу от старой веры.

Примечания.

1 Евфросин. Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийственных смертей: Вновь найденный старообрядческий трактат против самосожжения / Сообщ. Хр. Лопарев. СПб., 1895. С.77,81—81. (ПДП. Т. 108).

2 Филиппов И. История Выговской старообрядческой пустыни. СПб., 1862. С. 45, 65—67 (гл. 13 имеет название «Первая гарь»; по счету Евфросина эта «гарь» была третьей).

3 Денисов С. Виноград Российский. М., 1906. Л.116—118; Повесть об осаде Соловецкого монастыря // ПЛДР. XVII в. Кн. I. М., 1988. С.186.

4 Пыпин А. Н. Сводный старообрядческий Синодик. СПб., 1883. С.25. (ПДПИ. Т.44).

5 См.: Евфросин. Отразительное писание... С.041—042 (предисловие Хр. Лопарева); Смирнов П. С. Внутренние вопросы в расколе в XVII в. СПб., 1898. С.56. О Дорских «гарях» не упоминает ни Макарий Булгаков (Макарий (Булгаков). История русского раскола, известного под именем старообрядства. Изд. 3-е. СПб., 1889), ни авторы специальных работ о самосожжениях (см., например: Загоскин Н. Самосожигатели. Очерк из истории русского раскола // Литературный сборник «Волжского вестника». 1883. Т. І. Вып. I. (Казань. 1884). С.165-204; Сапожников Д. И. Самосожжение в русском Расколе (со второй половины XVII в. до конца XVIII в.): Исторический очерк по архивным документам. М., 1891).

6 Олонецкие губернские ведомости. 1849. № 8-13; АИ. СПб., 1842. Т.5. С.252—262,378—394.

7 РГДА. Ф. 159  (Приказные дела новой разборки). Оп. 3. Д. 1945. Л.142—212; Д. 2129. Л.1—19, 34—66, 84—145; Ф. 163 (Раскольничьи дела). Оп. 1. Д. 7а. Л.1-22, 39—46, Д. 1945 — I; Д. 2129 – II; Ф. 163. Оп. 1. д. 7а — III) и листы.

8 РГДА. Ф. 159. Оп. З. Д. 1442. Л.7.

9 Спасо-Преобрвженский монастырь в Каргопольском уезде назывался также Строкиной пустынью (См.: Строев П. Списки иерархов и настоятей Российской церкви. СПб., 1877. С. 994).

10 Поп Иван Семенов из Логовской слободки позднее показывал, что в Дорах (имелось в виду именно это собрание) сгорел Гришка Тарасьев Тшанников (I-л.148). Видимо, это одно и то же лицо.

11 Старообрядческие источники не указывают этой даты П. С. Смирнов, основываясь на свидетельстве автора сочинения «Брозда духовная», относил первую дорскую «гарь» к 1682—1683 гг. (Смирнов П. С. Внутренние вопросы... С.56, сн. 41).

12 Евфросин. Отразительное писание... С.77.

13 Тем не менее, о самосожжении 70 человек в Янгорах (видимо, более позднем по времени) упоминает Евфросин (Евфросин. Отразительное писание... С.89). Из того факта, что участвовавшая в этой «гари» и оставшаяся в живых женщина была привезена в Каргополь, можно заключить, что Янгоры были в районе Каргополя. 220 сожженных в Вонгорах (которые Хр. Лопарев отождествлял с Янгорами. — См.: Евфросин. Отразительное писание... С.057) поминаюгся в старообрядческом Синодике (Пыпин А. Н. Сводный старообрядческий Синодик... С.25).

14 Евфросин. Отразительное писание... С.81—83. Евфросин в 1,75 раза завысил число горевших (350 человек).

15 Там же. С.77.

16 Записанный в росписи каргополец Ивашко Васильев сын Нечаева и есть упоминавшийся ранее в документах каргополец Ивашко Васильев прозванием Ульяхин (I-л.146).

17 Денисов С. Виноград Российский. Л.117 об.—118.

18a Подробную характеристику трактата Евфросина см.: Елеонская А. С. Русская публицистика второй половины XVII в. М., 1978. С.186—231.

18b Примером может служить соответствующая глава фундаментальной, не потерявшей своего значения доныне работы П. С. Смирнова «Внутренние вопросы в расколе (С.53—58): влияние «Отразительного писания» Евфросина на взгляды и оценки автора просматривается вполне отчетливо. Заметим, кстати, что большинство по данной проблеме опирается (без должного критического разбора) на три вышеназванных источника, т. е. на сочинения, написанные в явно полемических целях. Тем не менее, сам Димитрий Ростовский отмечал, что пользовался часто непроверенными устными рассказами (Димитрий Ростовский. Розыск о раскольнической брынской вере. М., 1855. С.566).

19 Взгляды дореволюционных исследователей подробно изложены П. С. Смирновым (см.: Смирнов П. С. Внутренние вопросы,.. С.063—071).

20 Изложение этой точки зрения и библиографию см.: Шашков А. Т. Самосожжения как форма социального протеста крестьян-старообрядцев Урала и Сибири в конце XVII—начале XVIII в. // Традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Америки. Новосибирск, 1992. С.296.

21 Карелия в XVII в. Сб. док. / Сост. Р. Б. Мюллер. Петрозаводск, 1948. С.308—309. 23 августа 1687 г. в Березовском наволоке произошла чевертая по численности (после Палеостровских и Пудожской) «гарь», в которой погиб соловецкий выходец Пимен.

22 РГАДА. Ф. 159. Оп. З. Д. 4112. Л.12 («гарь» 1688 г.).

23 Там же.

24 См.: Шашков А. Т. Самосожжения как форма социального протеста... С.295.

25 См.: Витов М. В. Поселения Заонежья в ХVІ—ХVII вв. как предмет этнографического изучения // Краткие сообщения Института этнографии. М. 1953. Т.19. С.77.

26 В приговоре Боярской думы по отписке новгородского митрополита Корнилия (март 1683 г.) неоднократно используется формула «пристанища их разорил» (I-л.142 об.,143 об.,144 об.).

27 «Со всеми статками» ушла в Доры жена Якима Давыдова (І-л.174).

28 РГАДА. Ф. 159. Оп. З. Д. 3616 Л.2.

29 Срезневский И. И. Словарь древнерусского языка. М., 1989. Т. І. Ч. 1. С.708.

30 Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1978. Т. 1. С.475.

31 В выписи в доклад, предшествовавшей окончательному приговору Боярской думы по делу дорских старообрядцев, особо отмечалось, что «в Каргополских писцовых книгах 129-го и 130-го годов тех речек и земель прозванием Дор не написано» (III-л.14).

32 РГАДА. Ф. 159. Оп. 1. Д. 1179. Л.69 об.

33 Там же. Л.64.

34 Там же. Л.67—68.

35 Там же. Л.68.

36 Архимаидрит Паисий, действителыю, оказался прав. Прошло лишь два с половиной десятилетия, и старообрядцы основали в этих местах свое поселение. В 1710 г. старообрядцы Выго-Лексинского общежительства приобрели в Заднедубровской волости на реке Чаженге плодородные земли и организовали здесь общежительство (См.: Филиппов И. История... С.138—139).

37 РГДА. Ф. 159. Оп. 1. Д. 1179. Л.69 об.

38 По приговору Боярской думы от 1 мая 1684 г. взятые в Дорах иконы, кресты и книги должны были быть присланы в Москву и отданы патриарху (III-л.15).

39 Такой тип старообрядческой колонизации подробно рассмотрен в работах В. Г. Дружинина (См.: Дружинин В. Г.  Старообрядческая колонизация Севера // Очерки по истории колонизации Севера. Пг., 1922. Вып. І. С.69—76; Он же. К вопросу о колонизации старообрядцами Олонецкого края в конце XVII в. // Сборник статей по русской истории, посвященных С. Ф. Платонову. Пг., 1922. С.293—305). Связь старообрядческого пустынножительства с крестьянским побегом и крестьянской колонизацией Сибири в XVIII в. исследована Н. Н. Покровским (См.: Покровский Н. Н. Беглецы на Каранинском озере (середина XVIII в.) // Известия СО АН СССР. Серия общественных наук. 1974. № 1. Вып. I. С.90—95; Он же.  Крестьянский побег и традиции пустынножительства в Сибири XVIII в. // Крестьянство Сибири XVIII—начала XX в. Классовая борьба, общественное сознание и культура. Новосибирск, 1975. С.19—49).

40 Андроник, как он показывал в расспросе, пришел в Доры «недель з десять» до приезда Ф. Козина (II-л.114). К уже собравшимся старообрядцам присоединился и соловецкий выходец Иосиф (Филиппов И. История... С.45,65). Первые две «посылки» в Доры также не заметили в собрании никаких чернецов.

41 Попавшие под следствие и не принесшие раскаяния старообрядцы подлежали казни: их сжигали в срубе. Самосожжение означало ту же огненную смерть (некоторые старообрядцы даже считали, что гораздо больший грех предаться на мучение в руки никониан. См.: Смирнов П. С. Внутренние вопросы... С.65). В данной статье мы не ставили задачи анализировать самосожжения с догматической точки зрсния. Достаточно сказать, что эта крайняя форма ухода от мира антихриста имела под собой определенные религиозные основания (См.: Евфросин. Отразительное писание... С.04—05; Смирнов П. С. Внутренние вопросы... С.63-67).

42 На наш взгляд, этот факт еще не может служить доказательством намерения старообрядцев сжечь себя, как полагает А. Т. Шашков (См.: Шашков А. Т. Самосожжения как форма социального протеста... С. 299). Напротив, Тегенская «гарь» 1687 г. типологически близка именно к дорским событиям, а не к палеостровским самосожжениям. Поэтому нам представляется более правильной точка зрения, высказанная Р. Г. Пихоей относительно ряда сибирских самосожжений, которые он связывал с новыми крестьянскими поселениями обычного типа (См.: Пихоя Р. Г. Общественно-политическая мысль трудящихся Урала (конец ХVII—ХVIII в.). Свердловск, 1987. С.43, 55—56, 58—59).

43 II-л.36—37; РГАДА. Ф. 159. Оп. З. Д. 4112. Л.46 («гарь» 1688 г. Мишки Кушникова и Ивана Серого «с товарыщы» в Черном лесу за Салмозером и Корбозером).

44 В «доезде» попа Григория Васильева и дьякона Петра Степанова (12 февраля 1683 г.) говорилось, что все старообрядцы собрались в избе Ивана Ульяхина, а не в какой-то специальной постройке (І-л.147).

45 РГАДА. Ф. 159. Оп. З. Д. 4112. Л.46 (самосожжение в Черном лесу Мишки Кушникова и Ивана Серого «с товарыщы» 1688 г.); Ф. 163. Оп. I. Д. 7а. Л.28 (самосожжение во дворе Якушки Соломенного на Туксе реке в Олонецком погосте 14 марта 1684 г.); Ф. 159. Оп. З. Д. 3616. Л.5 («гарь» в Лопском погосте Пужамагубской волости); АИ. СП6., 1842. Т.5. С.389 (Пудожская «гарь» 1693 г.)

46. ДАИ. СПб., 1867. Т.10. С.14.

47 Там же. С.19.

48 На это обратил внимание еще Н. Я. Аристов. Опираясь на материал «Истории Выговской пустыни» Ивана Филиппова, он рассматривал собрания Игнатия Соловецкого близ Каргополя, Емельяна Повенецкого на Рязани и Иосифа Сухого в Пудожском  погосте как общины, которым не удалось развиться (Аристов И. Я. Устройство раскольничьих общин // Библиотека для чтения. 1863. № 7. С.3. (четв.сч.). В позднейшей литературе эта точка зрения, высказанная до публикации «Отразительного писания» Ефросина, практически не получила ни поддержки, ни дальнейшей разработки.

49 О начале Выговской пустыни: Малоизвестный документ из собрания Е. В. Барсова // Памятники литературы и общественной мысли эпохи феодализма. Новосибирск, 1985. С.243—244.

50 Там же. С.244.

51 Юхименко Е. М. Новые материалы о начале Выговской пустыни // ТОДРЛ. СПб., 1994. Т. 47 (в печати).

52 Демкова Н. С. О начале Выговской пустыни... С.244.

53 Юхименко Е. М. Новые материалы...

54 Демкова Н. С. О начале Выговской пустыни... С.244.

Приложение

ДЕЛО О КАРГОПОЛЬСКИХ СТАРООБРЯДЦАХ

1. 1683 г. февраля 12. — «Доезд» попа Григория Васильева и дьякона Петра Степанова в Доры.

{л.146} Список з доезду слово в слово.

191-го году февраля в 12 день Тихвина монастыря перед архимандритом Макарием да соборныя церкви Премудрости Божии перед священником  Никитою Тихоновым  Каргапольского уезду Плеския волости вознесенской поп Григорей Васильев да города Каргополя соборной церкве Рожества Христова дьякон Петр Степанов в допросе сказали: по указу де преосвященнаго Корнилия, митрополита Великаго Новаграда и Великих Лук, февраля в 7 день приехали оне в Доры с новгородцкими стрелцы и с каргополскими приставы и с софейским приставом же с Силкою Григорьевым и с понятыми людми Заднедубровския волости, а понятых де людей с ними было шеснатцать человек.

И в первых де Дорах стоит изба, и в той де избе не заехали никого людей никаких, толко де стоит анбар с хлебом, и тот за рекою Чаженгою, а в анбаре де в том хлеба ржи и жита и муки, по скаске понятых людей, четвертей со сто. А от тое де избы и от анбара проехав в темной лес в Доры версты с три и нашли де на реке на Порме стоит семь изб, а изо всех де ис тех изб собралися люди мужеска полу и женска и с малыми робяты в одну избу. По скаске первого их учителя вора и расколника и Церковнаго мятежника каргополца Ивашка Васильев прозванием Ульяхина, в той де избе человек с восмьдесят и в той де избе сидят оне запершися. И он[е] де, поп Григорей и дьякон Петр, к той избе пришли и учали тех людей звать на уговор, чтоб оне послушали святейшаго патриарха и преосвященнаго митрополита указу и книги «Увета» и покорили бы ся святей соборной и апостольской церкви и великим государем вину свою принесли и крест целовали, такъже и у святейшаго патриарха и у преосвященнаго митрополита прощения и благословения просили в своем непокорстве и в сомнении святых книг. И пришел де из них ко дверям // {л.147} расколник и церковной мятежник, а назвался Гришка Бродяга и начал де говорить: «Мы де вас не слушаем и слушать де у вас нечево, приехали де вы от еретиков и сами де волки вы и хищники и еретики». А иных де их слов и писать невозможно, и бранив де много, сами в той избе и зажглися. А оне де, поп Григорей и дьякон Петр, велели стрелцом и понятым людем у той избы окна выбить для досмотру, много ли в той избы людей и какие люди. И у них де в ызбы солома и скалвы и береста и лну и пенки на полу и по гряткам навешено горит, а они де, з жонками и з девками обнявшися, стоя шатаются и стонут, а малые де робята на ошестках и по лавкам крычат и все де стонут, а никаких речей не говорят. И оне де, поп Григорей и дьякон Петр, их, расколников, из огня вон вызывали, и двери де у той избы у них забиты, а окна де малы, вытти невозможно. И как де их огнь одолел, и пошол де от них смрад, что де невозможно близ тое избы человеку стоять от смрада, и они де оттоле и поехали за реку за Порму впред в далныя Доры, где у них поставлена часовня, а наперед себя послали трех человек понятых людей да трех человек новгородцких стрелцов да каргополского пристава для вести, что едут к ним, мятежником, с уговором, а не з боем и не с оружьем.

И как де те передовые их посланные люди пошли в задние Доры, и встретили де их с оружьем пять человек да три человеки с рогатины и начали де у них спрашивать, хто де имянем едет и что с ними подвод и много ль де служивых людей. И они де им про то сказали, хто имянем едет и с чем и по какому указу и сколко с ними понятых и служивых людей. И против де тех их речей те расколники сказали: «Сповал де муки будет», — и, молвив, на лыжах пошли в сторону, а те де их понятые и служивые люди пошли впред к вору и учителю их Ивашку по прозванию Ульяхину. И пришед де, обвестили про них, попа и дьякона, по какому де указу и с чем едут, и он де, вор Ивашко, сказал: «Подите де и пошлите к нам их, попа и дьякона, с ними де у нас и слово будет». И они де, поп и дьякон, к ним приехали, и в той де у них деревни стоит часовня да двенатцать изб жилых, а сколко де в тех избах жилых людей, про то де им неведомо, потому что де их ни в одну избу не пустили. И пришед де оне к ызбе вора Ивашка Ульяхина под окно, вычкли святительской указ и объявили де им книгу «Увет духовный», и он де, вор Ивашко, выслушав святительской указ и наказную память, сказал такие бранные слова: «От еретиков де вы присланы и сами де вы еретики и книга де ваша, тот «Увет», еретическая и складывали де тое книгу еретики, а у нас де и свои книги есть». И они де, поп и дьякон, учали ему, Ивашку, говорить: «Креста де вы великим государем не целовали». И он де, Ивашко им сказал: «За кого де нам крест целовать», - и перекрестясь де сказал: «У нас де свой крест, некому де нам креста целовать». И они де, поп Григорей и дьякон Петр, сказали ему, Ивашку: "Покайтеся де и принесите вину свою великим государем и покоритеся святей церкви и испросите благословения у святейшаго патриарха и у преосвященнаго митрополита, и преосвященный де митрополит благословит вам церковь святую построить и священника учинит». И они де против того сказали: «Каяться де нам некому, покаемся де мы небу и земли, а какие де у вас ныне и попы, нет де благочестия, ни церквей, все де ныне не церкви — костелы». А стоял де он, Ивашко, в той избы под окном в одной рубахе и бес пояса в соломе, а за ним де // {л.148} жонки и девки и малые робята, перевязаны руки назад, и огонь де на ошостке горит, а изба де и окна заперты и забиты накрепко, да в той же де избы стоят два человеки с пищалми, а иные де пищали весят у них по стене. И служивые де у них тех пищалей учали просить, и он де, Ивашко, сказал: «На што де вам пищали?» — и дал де им в окно денег восм алтын, а нам де, попу и дьякону, сказал: «Болши де того у нас с вами речей не будет никаких, подите де, отколе пришли, пока целы, потому что де у нас не одной матки детки, и вы де нам люди знакомые, а что бы де приехали незнакомые и мы б де их всех перебили и от нас бы де они живы не уехали».

И они де, поп и дьякон, и назад поехали, и как де в лес отьехали, и они де прислали за ними понятого Алешку Иванова. И он де, Алешка, пришед, им сказал: «Поезжайте де скорея прочь, пока де вас не перестреляют». И назад де едучи, заехали к той избы, которыя зажглися, а изба де згорела и опала. А понятые де люди им сказывали: во всех де Дорах по лесам и в горах подле реки Пормы сорок восм изб, а сколко в них людей, про то они не ведают. Да оне ж, поп и дьякон, сказали: Логовские де слоботки по скаске попа Ивана Семенова расколник Гришка Тарасьев Тшанников в тех Дорах згорел, да тое ж волости Сенки Родионова и Ивашка Васильева з женами и з детми в домех не изъехали, а живут де в тех их избах подворники, и про них де, Сенку и Ивашка, сказали, что сьехали в Доры. Да против скаски Нижноборския волости троицких попов Никиты Алексеева да Июды Якимова, в их де волости Аврамко Онуковской да братья ево Маркелко да Ондрюшка з женами да вдова Натальица Тарасова дочь с сыном Оскою Фокиным и с ево братьями в Дорах же, а дворы де их пусты. Да против скаски Заднедубровские волости попа Максима, Стенки де Григорьева дети пять сынов да вдова Катеринка Кириловская жена з детми с Сергушкою да Алимпейком и з женами их и з детми да вдова Февроньица Андреевская жена Морянинова з детми с Миткой да с Федкою и с их женами и з детми, те все сьехали в Доры ж, а дворы де их пусты. Да против тех же вышеписанных попов скасок привезли в Каргополь для допросу оне, поп и дьякон, Нижноборской волости Першку Григорьева Мухина да Ириньицу Игнатьеву дочь Савинскую жену Наумов да Ефтюшку Иванова Онюшина да Заднедубровской волости Стенку Григорьева сына Сидалина.

У подлинных допросных речей написано: К сим допросным речам Плеские волости вознесенской поп Григорей Васильев руку приложил.

К сим допросным речам города Каргополя соборные церкви Рожества Иисус Христова дьякон Петр Степанов руку приложил.

РГАДА. Ф. 159. Оп. З. Д. 1945. Л.146—148

2. 1683 г. марта между 8 и 19. — Отписка Корнилия, митрополита Новгородского и Великолуцкого.

{л.142} Благоверным и благородным и христолюбивым великим государем царем и великим князем Иоанну Алексеевичю, Петру Алексеевичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцем, богомолец ваш Корнилий, митрополит Великаго Новаграда, Бога моля, челом бью. В нынешнем во 191-м году ноября в 22-м числе в вашей, великих государей, грамоте из Новгородцкого приказу за приписью дьяка Василья Бобинина писано ко мне, богомолцу вашему, а велено в Великом Новегороде и во всей Новгородцкой епархии в городех и в пригородех расколников, сыскивая, приводить в духовный мой, богомолца вашего, приказ и роспрашивать и чинить им указ по правилом святых апостол и святых отец, а которые расколники доведутся градцкому суду и тех отсылать к боярину и воеводе к Ывану Васильевичю Бутурлину и к дьяком, а которые расколники учинятся силны и для поимки таких церковных расколников моея, богомолца вашего, епархии в Великом Новегороде и в ыных городех у бояр и воевод и у дьяков и у приказных людей велено имать служилых людей, сколко буде надобно, а буде в которых городех воеводы и приказные люди для таких расколников служилых людей давать не учнут, и о том велено писать мне, богомолцу вашему, к вам, великим государем.

А в прошлых во 189-м и во 190-м годех посланы были от меня в Новгородцкую епархию к закащиком грамоты о посте, чтоб всяких чинов люди во святые Четыредесятницы на исповедь ко отцем своим духовным приходили и святых таин причащались и антидор принимали по новоисправному изложению безо всякого сомнения, а которые всяких чинов люди отцем своим духовным в церковном исправлении будут ослушны и непокорны и о том велено заказщиком изо всей епархии писать ко мне, богомолцу вашему.

И прошлого ж 190-го году марта в 14 день писал ко мне Кресного монастыря архимандрит Паисей: в Каргополском де уезде Заднедубровской волости в Черном лесу прозванием в Дорах объявилися многие церковные  расколники и живут дворами и хотят де около тех своих дворов строить острог. И я, богомолец ваш, писал к нему, архимандриту, и велел ему в те Доры для уговору их, расколников, ехать, чтоб оне от злаго своего обычая престали и ко святей Божии церкве обратилися и в домы свои возвратились, а в Каргополь к воеводе к Андрею Салтыкову писал, чтоб // {л.143} ему, архимандриту, для опасу от расколников дал служилых людей.

И в том же во 190-м году маия в 3 день Кресного монастыря архимандрит Паисей писал ко мне, что он к ним, расколником, ехать не смеет, потому что те Доры от него удалели и расколников собрание многое. И того ж прошлого 190-го году маия ж в 15 день писали ко мне ис Каргополя поповские старосты и прислали приходцких попов скаски за руками, а по тем их скаскам расколников по имяном восмьдесят четыре человека. И в нынешнем во 191-м году декабря в 7 день я, богомолец ваш, для сыску и исправления тех расколников в Каргополь и в Каргополской уезд в Заднедубровскую волость в Черной лес в Доры послал Тихвина монастыря архимандрита Макария да из Великого Новагорода соборные церкви Премудрости Божии священника Никиту Тиханова с книгою «Уветом» да с ними подьячего да дву человек приставов да стрелцов шесть человек и под наказом ему, архимандриту, расколником имянную роспись послал, а в Каргополь к столнику и воеводе ко князю Володимеру Волконскому писал, чтоб архимандриту и священнику о всяких чинов людех и сколко человек пригоже к новгородцким стрелцом в прибавку для поимки расколников учинил бы по вашему, великих государей, указу, чтоб в сыску расколников никакова мотчания не учинилось, и о том с вашей, великих государей, грамоты список, какова ко мне, богомолцу вашему, прислана, к нему, столнику и воеводе, послал.

И нынешняго ж 191-го году февраля в 21 день писал ко мне Тихвина монастыря архимандрит Макарей и прислал каргополским церковным расколником допросные речи и отцев их духовных скаски, а по тому ево, архимаричью, розыску и по допросным речем пущих расколников и непокорников Каргополского уезду Павловские волости деревни Васильевской Ондрюшка да Аврамко Леонтиевы да отец их Левка, которые чинят святей церкви великую противность, и те де расколники отосланы Ондрюшка да Аврамко в Ошевнев монастырь, а отец их Левка в Строкину пустыню, а иные де расколники дватцать четыре человеки святей церкви принесли повиновение и от расколу престали и отцы духовными свидетелствованы и для исправления отданы отцем их духовным с росписками, а досталные расколники по росписи, что написаны архимандриту, пятдесят семь человек до его до архимандрича приезду розбежались.

А в Заднедубровскую волость в Черной лес в Доры для уговору расколников с книгою «Уветом» посылал он, архимандрит, Каргополского уезду Плеские волости попа Григорья да Каргополского Рожественского собору дьякона Петра, а с ним новгородцких стрелцов трех человек да пристава, да в тоежде посылку столник и воевода князь Володи // {л.144} мер Волконской каргополских пушкарей дал им трех человек. И тот де поп Григорей и дьякон Петр, приехав ис тое посылки, из Доров, подали ему, архимандриту, доезд, и по тому де доезду он, архимандрит, в Каргополе столнику и воеводе послал писмо, чтоб в Заднедубровскую волость послать застава, где пристойно, и велети б учинить заказ крепкой, чтоб из Доров от расколников хлебных запасов и всякого живота не возили и к ним бы никого не пропускали. И столник и воевода князь Володимер Волконской сказал, что ему о том вашего, великих государей, указу нет и заставы де поставить не по чему.

И ныняшняго 191-го году марта во 2-м числе ведомо мне учинилось, что в Каргополском уезде многия церковныя расколники, собрався, живут от Кенской волости верстах в сороке на Янгорах и на Великих озерах. И того ж марта в 8-м числе писал я, богомолец ваш, в Каргополь к столнику и воеводе ко князю Володимеру Волконскому, чтоб он для расколников поимки в Доры в Черной лес и на Янгоры и на Великие озера о болшой посылки учинил бы по вашему, великих государей, указу, чтоб ис тех мест расколники и святыя церкви противники по зимнему нынешнему пути врознь не разошлись во многие места и в народех прелесным учением своим смуты б не учинили.

А что пущие расколники и противники три человеки в допросе сказали и каков доезд из дорской посылки ко мне Тихвина монастыря от архимандрита Макария прислан, и с того доезду и з допросных речей списки я, богомолец ваш, послал к вам, великим государем, под сею отпискою. И о том, великие государи цари и великие князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцы, о расколниках что укажете.

{л.142 об} Адрес: Благоверным и благородным и христолюбивым великим государем царем и великим князем Иоанну Алексеевичу, Петру Алексеевичу, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцем.

Пометы: В Новгородцком приказе.

191-го марта в 19 день подал отписку Новгородцкого митрополита стряпчей Василей Качалов.

РГАДА. Ф. 159. Оп. З. Д. 1945. Л.142—144.

3. 1683 г. марта 20. — Приговор Боярской думы о сыске старообрядцев в Дорах.

{л.142 об.} 191-го марта в 20 день великим государем и сестре их великой государыни благородной царевне известно, и бояром чтено. И по указу великих государей бояре, слушав сей отписки, приговорили тех расколников и церкви Божии противников,  которые  церкви  Божии  и преданию святых апостол и святых отец не повинуютца, допрося их о том накрепко, и буде повиновения не принесут, зжечь. А о достолных расколниках розыскивать и послать на них, в которых они местех живут, посылку немалую, велеть их переимать и пристанища их разорить и искоренить. И для того поставить в пристойных местех заставы крепкие. А как тех расколников переимают, и их распрашивать и к великим // {л.143 об.} государем писать тотчас с нарочными гонцы. Да и впредь того воеводам велеть смотреть накрепко, чтоб расколники в лесах и болотах не жили. А где объявятца, и они б их сыскивали и имали и пристанища их разоряли. И в волостях у старост и у крестьян спрашивали почасту, нет ли у них церковных расколников и мятежников и не збежал ли кто у них для того и в которые места збежал, о том бы они приносили явочные челобитные. А они б, воеводы, о тех людех по изветным их челобитным розыскивали и таких людей сыскивали. И о том послать великих государей грамоту в Каргополь к воеводе, да и к митрополиту Новгородцкому для ведома великих государей грамоту послать же. Да и во все городы, которые ведомы в Посолском и в Новгородцком приказех, послать и воеводам // {л.144 об.} великих государей грамоты о расколниках церковных, чтоб они их имали и пристанища их разоряли. Против того ж, какову грамоту велено послать в Каргополь, да и во все приказы, в которых городы ведомы, послать о том же памяти. А в Новгород к митрополиту велеть о том ис Каргополя воеводе писать же почасту и делать те дела с ведома митрополитова и советуя о том с присланными для того ж дела от митрополита.

РГАДА. Ф. 159. Оп. З. Д. 1945. Л.142 об. —144 об.

4. 1683 г. июня 2. —  Сказка дорских старообрядцев.

{л.191} Список скаски.

Лета 7191-го июня в 2 число по указу великих государей царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцев, и по памети за печатью столника и воеводы князя Володимера Ивановича Волконского каргополские приказные избы подьячие Ефрем Тимофеев сын Прокошев да Михайло Дмитреев сын Поздеев да Офонасей Иванов сын Кожевников приезжали по наказной памети и вычитали вслух. И мы, выслушав наказную паметь, в том, что было налгано на нас, буто живут расколники церкви Божии, и мы в том им скаску дали в том, что мы повинуемся святей и восточьной апостолской соборной церкви и святых отец приданию во всем повинуемся и покоряемся.

И скаску писал по брадцкому веленью Антонко Евтихев.

А назади у сказки написано: К сей сказке вместо всей братьи по их веленью Ивашко Иль[и]н руку приложил.

РГАДА. Ф. 159 Оп. З. Д. 1945. Л.191.

5. 1683 г. октября 11.  —  Память каргопольского воеводы В. Волконского архимандриту Крестного монастыря Паисию.

{л.176} Список.

Лета 7192-го октября в 11 день по указу великих государей царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцев, Крестного монастыря архимандриту Паисеи. В нынешнем во 192-м году октября в 4 день по указу преосвященного Корнилия, митрополита Великого Новаграда и Великих Лук, прислана память за твоею, архимандрита Паисеи, печатью в Каргополь к столнику и воеводе ко князю Володимеру Ивановичю Волконскому, а в той памяти написано, чтоб о посылке в Доры и на Янгоры и на Великие озера и в Спаскую пустыню по расколников и о присылке тех расколников к тебе, архимандриту Паисеи, столнику и воеводе князю Володимеру  Ивановичю Волконскому учинить по указу великих государей царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцев, и великого господина святейшаго Иоакима, патриарха Московского и всеа Росии, и преосвященного Корнилия, митрополита великого Новаграда и Великих Лук.

И в прошлом во 191-м году прислана великих государей царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича, всеа Великия и Малыя // {л.177} и Белыя Росии самодержцев, грамота из Новгородцкого приказу за приписью дьяка Василья Бобинина в Каргополь к столнику и воеводе ко князю Володимеру Ивановичю Волконскому. А в той великих государей грамоте написано: по указу де преосвященного Корнилия, митрополита Великого Новаграда и Великих Лук, писал к нему, преосвященному митрополиту, ис Каргополя Тихвина монастыря архимандрит Макарий и прислал каргополским церковным расколником допросные речи и отцев их духовных скаски. А потому до ево, архимандричью, розыску и по допросным речам пущих расколников и непокорников Каргополского уезда Павловской волости деревни Васильевской Андрюшка и Аврамко Леонтиевы да отец их Левка, которые чинят святей церкви великую противность, и те де расколники отосланы Андрюшка да Аврамко в Ошевнев монастырь, а отец их Левка — в Строкину пустыню, а иные де расколники дватцеть четыре человека святей церкви принесли повиновение и от расколу престали и отцы духовными свидетелствованы, а досталние де расколники, по росписи пятдесят семь человек, до ево, архимандрича, приезду розбежалисе. И великие государи указали и бояре приговорили тех расколников и церкви Божии противников, которые церкви Божии и преданию святых апостол и святых отец не повинуютца, допрося накрепко, и буде повиновения не принесут, зжечь, а о досталних расколниках розыскать и послать на них в Доры и на Янгоры и на Великие озера посылку немалую, велено их переимать и пристанища их разорить // {л.178} и искоренить и для того поставить в пристойных местех заставы крепкие. А как тех расколников переимают, и их велено роспрашивать.

И в прошлом во 191-м и  в нынешнем в 192-м годех от преосвященного Корнилия, митрополита Великого Новаграда и Великих Лук, в Каргополь к столнику и воеводе ко князю Володимеру Ивановичю Волконскому о присылке в Доры и на Янгоры и на Великие озера и о сыску и о поимке церковных расколников писано. И в прошлом же во 191-м году по вышеписанному великих государей указу и по грамоте и по наказной памяти за печатью столика и воеводы князя Володимера Ивановича Волконского посыланы были в Доры и на Янгоры и на Великие озера каргополские приказные избы подьячие Ефрем Прокошев, Михайло Поздеев, Афонасей Кожевников с каргополскими приставы и с волост[н]ыми земскими судейки и з дворовыми сотцкими и с пятидесятцкими и з десятцкими и с крестьяны со многими людми, велено было им в тех местех церковных расколников и противников переимав, выслать в Каргополь за многими мирскими провожатыми в крепости, а пристанища их разорить и искоренить, а животы их и хлебные запасы, переписав и перепечатав и хлебные насевы сметя и до указу великих государей сторожей приставить за доброю порукою и в пристойных местех для тех расколников учинить заставы крепкие.

И они, подьячие, из Дор приехали в Каргополь, а церковных расколников никово не привезли, а в приказной избе столнику и воеводе князю Володимеру Ивановичю Волконскому подали доезду своего записки за своими и сторонных людей за руками, а в записках // {л.179} их написано: июня де во 2 день они, подьячие, з земскими судейки и со многими людми, приехав Каргополского уезда за Заднедубровскую волость на Черные леса и на речки Пормы и на Чаженги в Доры для поимки и высылки к розыску и к роспросом в Каргополь церковных расколников и противников и для переписки и печатанья животов их и хлебных запасов и хлебных же насевов, и дорская де братия, Ивашко Ильин с товарыщи, выслушав великих государей указ, наказную память из ызбного одного окна, сказали, назвався дорскою братиею: святей де и восточной апостолской соборной церкви и святых отец преданию во всем повинуютца и покоряются, а к поимке де и к высылки для розыску в Каргополь оне, дорская братия, не дались и пристанищ своих разорить и искоренить и в переписку животов своих и хлебных запасов и хлебного ж насеву не дали. А говорили де оне, дорская братия, когда де великие государи указали и бояре приговорили пристанища их разорить и искоренить и они б де, подьячие и сторонные люди, пристанища их жгли с ними, дорскою братиею, а без них де, дорской братии, пристанищ их не разоряли б и не искореняли и животов их и хлебных запасов и хлебных же насевов не переписывали и сторожей не приставливали б, а будет де они, подьячие, учнут так делать и их де и сторожей, которые приставлены будут, они, дорская братия, перестреляют. А в то де время из ыных изб люди выходя // {л.180} многие и по улицам и по полям и по лесу ходили с ружьем, с пищали и з бердышы и с топорки, и в том де во всем они, дорская братия, учинились силны и ослушны. А в тех де дорских избах, в которых люди затворились, окна забиты чюрками накрепко, и те избы соломою обволочены, толко де в ызбах, в которых люди затворились, по одному окну полые, и сторонных де людей из лесов и ис подсек хотели из оружья пострелять, и с ружьем де оне, сторонные люди, видели около себя ходячи. Да они же де, подьячие и сторонные люди, учинили для тех дорских церковных расколников за Заднедубровскою волостью в пристойных местех по дорогам заставы крепкие, а на заставы людей поставили из тех же сторонных  людей Заднедубровской волости церковного старосту и дворовых десятцких и всех крестьян и велели де им, старосте и десятцким и крестьяном, до указу великих государей на тех заставах быть и беречь безотступно, чтоб из Дор нихто не выходил и в Доры никово не пропущать и ничего из Дор не вывозили б и не выносили, и буде хто на тех заставах какие люди объявятца и в чьих домех для утайки или хто буде // {л.181} таких людей примет, наровя им, укрывать, и им, старосте и десятцким и всем крестьяном, тех людей и понаровщиков их, поимав, выслать за мирскими провожатыми в крепосте в Каргополь к роспросом.

А о Янгорах и о Великих озерах в скаске написано: Каргополского уезда Кенской волости земской судейка и церковной староста, дворовые десятцкие и крестьяне, зря на образ Божий, сказали им, подьячим, по непорочной заповеди святаго Христова Евангелия: еже, ей-ей, в Каргополском де уезде за их Кенскою волостью Янгор и Великих озер нет, и ни от кого де они, судейка  и  староста и десятцкие и крестьяне, про такие Янгоры и Великие озера не слыхали, а в Каргополском де и в Турчасовском и в ыных уездех за которыми станы и волостьми такие Янгоры и Великие озера и в тех местех такие церковные расколники есть ли или нет, про то де оне, судейка и десятцкие и крестьяне, не ведают. Да подьячие ж Ефрем Прокошев с товарыщи подали скаску дорских жителей и с тое скаски под сею памятью список слово с слово.

А по расколников Павловской волости по Андрюшку да по Аврамка Леонтьевых в Ошевнев монастырь к ыгумену Евфимию и к келарю еромонаху Антонию, а в Спасов монастырь к ыгумену Моисею по отца их, Андрюшкина // {л.182} и Аврамкова, по Левку посланы были памяти, велено их привесть в приказную избу к роспросом в крепосте за многими провожатыми. И Ошевнева монастыря игумен Евфимий да келарь иеромонах Антоний к столнику и воеводе ко князю Володимеру Ивановичю Волконскому их, расколников Андрюшка и Аврамка, не прислали, а подал слушка ях ошевенской Никифорко Иевлев июля в 30 день прошлого 191-го году скаску за игуменскою и келаревою и казначиевою и черных попов за руками, а в скаски их написано: расколники де Андрюшка да Аврамко к ним в монастырь присланы были и жили де у них за караулом в тюрме многое время и к церкве де Божии к соборному пению з братиею они, Андрюшка и Аврамко, ходили и у пения стояли и святым иконам покланялись и ни в чем церкви Божии и церковному пению не спорили и расколу никакова не чинили. И прошлого де 191-го году апреля в  20 день на празник преподобнаго отца Александра игумена Ошевенского после ранного заутренного пения они, Андрюшка и Аврамко, из монастыря бежали неведомо куды, а сыскать де их нигде не могли. О том де они старосте поповскому попу Петру Андрееву подали челобитную.

А из [С]пасова монастыря игумен Моисей отца их, Андрюшкина // {л.183} и Аврамкова, Левки в приказную избу не присылывал, а подал столнику и воеводе князю Володимеру Ивановичю Волконскому в нынешнем во 192-м году октября в 11 день скаску за руками, а в скаске их написано: в прошлом де во 191-м году ис Каргополя Тихвина монастыря от архимандрита Макария к ним в Спаской монастырь церковной расколник Левка прислан был и жил де у них в монастыре за караулом недель пять, и в прошлом же де во 191-м году Великого поста на пятой недели он, Левка, умре, и положено де было то мертвое тело в болнице в пустой келье и лежало два дни, и ис того де места то Левкино мертвое тело в ночи неведомо хто украл.

И ныне столнику и воеводе князю Володимеру Ивановичю Волконскому в Доры и Янгор и Великих озер сыскивать и в те места для сыску и поимки церковных расколников болши вышеписанные посылки ис Каргополя послать неково, да и послать до указу великих государей не смеет. О том к великим государем царем и великим князем Иоанну Алексеевичю, Петру Алексеевичю всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцем, и к преосвященному Корнилию, митрополиту Великого Новаграда и Великих Лук, столник и воевода // {л.184} князь Володимер Иванович Волконский пишет.

У подлинной памяти столника и воеводы князя Володимера Ивановича Волконского печать приложена.

Справил и по ставам закрепил подьячей Ефрем Тимофеев.

По скрепам: Крестнаго монастыря архимандрит Паисей руку приложил.

РГАДА Ф. 159. Оп. З. Д. 1945. Л.176—184.

6. 1683 г. до декабря 27. — Отписка новгородского митрополита Корнилия о проведении розыска старообрядцев в Дорах.

{л.173} Благоверным и благородным и христолюбивым великим государем царем и великим князем Иоанну Алексеевичю, Петру Алексеевичю всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцем, богомолец ваш, великих государей, Корнилий, митрополит Великаго Новаграда, Бога молю и челом бью. В прошлом, великие государи, во 191-м году марта в 2-м да июля в 3-м да в нынешнем во 192-м сентября в 8-м да октября в 27-м числех писал я, богомолец ваш, в Каргополь к столнику и воеводе ко князю Володимеру Волконскому для сыску расколников в городе Каргополе и в уезде в Заднедубровской волости в Дорах на Янгорах и на Великих озерах, чтоб их, расколников, сыскивая роспрашивать и которые расколники по роспросу учнут приносить повиновение и тех бы для исправления отсылать Крестного монастыря к архимандриту Паисеи и х каргополским к поповским старостам.

И в нынешнем во 192-м году ноября в 17 день писал ко мне, богомолцу вашему, ис Каргополя столник и воевода князь Володимер Волконской: в прошлом де во 191-м году по вашей, великих государей, грамоте, какова к нему прислана в Каргополь, посылал он в Доры сьезжие избы подьячих трех человек Ефрема Прокошева с товарыщы, а с ними приставов и земских судеек и сотцких и пятидесятцких и десятцких для сыску и поимки церковных расколников и за Кенскую волость и на Янгоры и на Великие озера им же велел ехать. И оне де, подьячие с понятыми людми, приехав из Дор, подали ему, столнику и воеводе, доезд свой и дорских жителей скаски за руками, а в них написано, что дорские жители к поимке им не дались, а о Янгорах и о Великих озерах каргополскаго уезда Кенской волости земской судейка, церковной староста и десятцкие и крестьяне сказали: в Каргополском де уезде за их Кенскою волостью и в ыных местех таких урочищ нет. И о том де он, воевода, по вашему, великих государей, указу и по моим, богомолца вашего, отпискам писал в памяти Крестного монастыря к архимандриту Паисеи подлинно и список скаски дорских жителей к нему, архиман // {л.174} дриту, послал, и впредь де ему, воеводе, для расколников послать неково.

А Крестного монастыря архимандрит писал ко мне, богомолцу вашему: в нынешем де во 192-м году октября в 4 день приехав он, архимандрит, в городе Каргополе и на посаде по церквам всякого благочиния досматривал и в приказную избу к столнику и воеводе ко князю Володимеру Волконскому писмо послал, чтоб он о посылки в Доры и на Янгоры и на Великие озера для поимки расколников и о присылке к нему, архимандриту, учинил по вашему, великих государей, указу.

Да того ж де числа ему, архимандриту, подал челобитную и скаску за рукою Каргополского уезда Шалские волости крестьянин Якимко Давыдов на церковного расколника на Ивашка Ульянихина: стакався де он, Ивашко, Шалские волости с такой же расколницой со вдовой Александрицой Антипинской, подговорил жену ево, Якимкову, Офимьицу, да дочь девку Федосьицу и увел в Доры и со всеми статками ево, и та де ево Якимкова жена ему, Ивашку Ульянихину, сестра родная. И он де, Якимко, в Доры для жены и дочери своей ходил четыре пути, и он де, Ивашко, ему их не отдал и ево, Якимка, хотел погубить. А ходячи он, Якимко, в Дорах видел в первой деревни три двора, а в другой деревни восм дворов и в той другой деревни часовня. А Ивашко Улянихин тут живет.

И по тому де челобитью и по скаске Якимковой он, архимандрит, к воеводе о посылке в Доры писмо послал.

И октября в 11 день столник и воевода князь Володимер Волконской прислал к нему, архимандриту, память о дорской и о янгорской посылки, скаски список, а другой де посылке в те места послать ему ис Каргополя неково, да и послать де до вашего, великих государей, указу не смеет. И по другому де писму против Якимкова челобитья о расколниках о Ивашке и о женке и о девке о поимке и для допросу // {л.175} о присылке никакой отповеди к нему, архимандриту, не учинил. А какову де память и скаски список он, столник и воевода князь Володимер Волконской, прислал к нему, архимандриту, и с той скаски и с памяти списки он, архимандрит, прислал за своею рукою в мой, богомолца вашего, духовной приказ. И те списки я, богомолец ваш, послал к вам, великим государем, под сею отпискою. И по тем, великие государи, присылным спискам и по отпискам знатно, что столник и воевода князь Володимер Волконской о сыску расколников не радеет, да и впредь от него о том розыску, чаю, не будет. И о том расколницком розыску что вы, великие государи, укажете.

{л.173 об.} Адрес: Благоверным и благородным и христолюбивым великим государем царем и великим князем Иоанну Алексеевичю, Петру Алексеевичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцем.

Помета: 192-го декабря в 27 день подал митрополичь стряпчей Василей Качалов.

РГАДА Ф. 159. оп. З. Д. 1945. Л.173—175.

7. 1683 г. до декабря 29. — Отписка каргопольского воеводы В. Волконского о побеге Андрея и Абрама Леонтьевых и о сыске дорских старообрядцев.

{л.185} Государем царем и великим князем Иоанну Алексеевичю, Петру Алексеевичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцем, холоп ваш Володка Волконской челом бьет. В прошлом, государи, во 191-м году прислана ко мне, холопу вашему, из Новогородцкого приказу ваша, великих государей, грамота за приписью дьяка Василья Бобынина, а велено мне, холопу вашему, Павловской волости деревни Васильевской росколников Андрюшку да Аврамку Леонтьевых да отца их Левку [и] иных росколников, которыя святей восточной церкви повиновения не принесут и преданию святых отец не покаряютца, жечь, а про достолных расколников велено мне, холопу вашему, розыскать и послать на них на Янгоры и на Великия озера посылку немалую и велеть их переимать и пристанища их розарить и искоренить и для того поставить в присталных местех заставы крепкия.

И тех неповинующихся расколников Андрюшку и Обрамку и отца их Левку из Ошевнева монастыря и и[с] Спаскова монастыря ко мне, холопу вашему, игумны не присылали, а прислали ко мне, холопу вашему, из Ошевнева монастыря игумен Еуфимиян да келарь иеромонах Онтоний за руками своими писмо, что те вышеписанные росколники Андрюшко да Абрамко в прошлом де во 191-м году апреля в 20 день на память преподобного отца нашего Александра [О]шевенского после утрени оне, Андрюшка и Обрамка, збежали от нас ис тюрмы из-за караула безвесно. А Спасова монастыря игумен Моисей прислал ко мне, холопу вашему, за рукою писмо ж, а в нем написано: в прошлом де во 191-м году на пятой недели святаго и Великого поста он де, Левка, умре, и мертвое де ево тело положено было в болнице в пустой келье и лежало де два дни и с того де места то мертвое тело Левкино в ночи неведома хто украл.

А на Янгоры // {л.186} и на Великия озера и в Доры посылал я, холоп ваш, Каргополския приказныя избы подьячих Ефрема Прокошева с товарыщы да с ними каргополских приставов и волосных земских судеек и дворовых сотцких и петидесятцких и десятцких и крестьян многих людей и велел тех росколников переимав и привесть за многими мирскими провожатыми в Каргополь. И они, подьячия, приехав из Дор ко мне, холопу вашему, в Каргополь июня в 2 день и в приказной избе явились мне, холопу вашему, а расколников никаво с собою ко мне, холопу вашему, не привезли, а подали доезду своего записку, а в записке доезду их написано: дорския де росколники Ивашко Ильин с товарыши, выслушав вашего, великих государей, указу из ызбного одного окна, сказали, назвався дорскою братьею: святей апостолской соборной церкви и святых отец преданию во всем они повинуютьца, а к поимке и к высылке для розыску в Каргополь они, дорския росколники, не дались и пристанищ своих розорить не дали, а говорили де они, дорския росколники, им, подьячим: когда де великие государи указали и бояре приговорили пристанища их розарить и искоренить и они б де, подьячия и сторонния люди, пристанища их ж[г]ли с ними, дорскою братьею, вместе, а будет де вы, подьячия, пристанищы наши станете разорять при нас, и мы де, дорские братья, вас, подьячих и сторожей, каторыя приставлены будут стеречь  животов наших, перестреляем. И в то де время из ыных изб люди выходят многия и по улицам и по полям и по лесу с ружьем ходили. И в ызбах де иных дорских, в которых живут они, росколники, окна забиты чюрками, а толко де оставлено по адному полому акну и соломою все вкруг оболочены. И во всем они, дорския росколники, вашему, великих государей, указу учинились противны и ослушны, и они де, подьячия, для того по дорогом и причинных местех учинили заставы Заднедубро // {л.187} вской волости церковного старосту и десятцких и  всех крестьян и велели им, старосте и десятцким и крестьяном, на тех заставах быть до вашего, великих государей, указу безотступно и беречь того накрепко, чтоб из Дор нихто не выходил и в Доры никаго не пропущали.

А о Янъгорах и о Великих озерах Кенской волости жители земской судейка и церковной староста и дворовыя десятцкие и крестьяне сказали им же, подьячим, по святей непорочней евангелской заповеди Господни: еже, ей-ей, в Каргаполском уезде крестьяне сказали им же, подьячим, по святей непорочней евангелской заповеди Господни: еже, ей-ей, в Каргаполском уезде за их Кенскою волостью Янъгор и Великих озер нет и ни от кого они про такие урочища не слыхали, а в Каргополском и в Турчасовском и в ыных уездех за которыми станы и волостьми такия Янъгоры и Великия озера и в тех местех церковные росколники есть ли или нет, про то они не ведают. Да они ж, подьячия Ефрем Прокошев с товарыщы, подали мне, холопу вашему, дорских росколников скаску, и я, холоп ваш, с той сказки списав, послал к вам, великим государем, под сею отпискою. И ныне мне, холопу вашему, в Доры и на Янгоры и на Великия озера для сыску и поимки церковных розколников болши тое вышеписанные посылки ис Каргополя послать некого. И о том что вы, великия государи, мне, холопу евоему, укажете.

{л.185 об.} Адрес: Государем царем и великим князем Иоанну Алексеевичю, Петру Алексеевичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцем.

Пометы: В Новгоротцкой приказ.

192-го декабря в 29 день подал Петр Володимеров сын Волконской.

РГАДА. Ф. 159. Оп. З. Д. 1945. Л.185—187.

Источник: www.starover.boom.ru