* * *

Мы предлагаем вниманию християнских читателей знаменитую лицевую «Историю об отцах и страдальцах соловецких…» славного князя Симеона Дионисьевича Мышецкого (1682-1741), настоятеля поморского Выговского монастыря (не путать с современными самобрачными «поморами», не имеющих никакого отношения к первоначальным поморцам-выговцам). Как написано в предисловии к изданию «Истории…» 1914 года: «Сочинение это, несомненно, произведение князя Симеона Денисова. Не нужно быть тонким знатоком старообрядческой литературы, чтобы, прочитав «Виноград Российский» и настоящую книгу, установить, что автор сих творений один и тот же. По простоте языка, образному и характерному, по стройному и художественному выражению, это сочинение должно быть отнесено к разряду изящных произведений того времени. Заметная здесь и часто излишняя витиеватость ничуть не умаляет его достоинства и значения, ибо она в то время считалась органической частью сочинения».

О представленном сочинении уважаемого князя «книгам сказателя, грамоты списателя и… немолчная богословия уста» написано очень много как староверами различных согласий так и внешними историками и филологами. Интересующийся темой без труда найдет жизнеописание самого князя Симеона, собрание его преславных трудов и писем. Читатель узнает, что «плетение словес» Симеона соединяет «эпическую мощь северной Руси и выразительную витиеватость киевской риторической школы», что история «Соловецкого сидения» самое «знаменитое произведение старообрядческой литературы» по сию пору. Как пишет современный староверский историк Д. Урушев: «Читая произведение Денисова, многие поколения Русских людей получали великую пользу и верное наставление в христианской жизни. Имея перед собою пример подвига святых соловецких мучеников, они всегда были готовы к мужественному стоянию за древлее Православие и отеческое благочестие, всегда были готовы безбоязненно исповедать перед врагами Церкви свою веру, свое упование, не боясь никаких казней, никаких мучений». Все это безусловно правильно и не подлежит никакому сомнению, кроме может быть восхищения языком Симеона Денисова. На мой взгляд язык достаточно слабая сторона «Истории…». Язык во многом искусственен, синтаксические конструкции сложны, нетрадиционны для великорусского извода и более тяготеют к южно-русской (малороссийской) риторической школе с ее барочным словесным плетением, чем к живому славянскому языку, на котором написано житие протопопа Аввакума. Чего конечно не скажешь о стиле и содержании достославной «Истории…».

Что представляет собой данное сочинение? «История об отцах и страдальцах соловецких…» достаточно краткое историческое повествование, описывающее мученические подвиги и чудеса соловецких иноков. Другими словами произведение Симеона обычная агиографическая история, жития святых, каковыми была наполнена вся древнерусская литература. Так почему сочинение С. Мышецкого было столь любимым староверами всех согласий и существовало в бесчисленном количестве рукописных списков и изданий? Что является одним из главных моментов в сочинении кн. Мышецкого? Описанное «соловецкое сидение не один из исторических мифов, которыми полна история России. При ближайшем рассмотрении эти мифы развеиваются как дым. Чего стоит никониянская мифология, о том, что их «церковь» православная, что она всегда «совершала духовное окормление» русского народа, что стояла на страже консервативных и национальных основ. Почитаешь никониянские популярные «подвиги» на словах все очень заманчиво и правдоподобно, а на деле вся никониянская правда оказывается вопиющей ложью. Все их «православие» сводится к изложению латинских и протестантских второстепенных авторов. Роль никониянской «синодальщины» для духовной жизни русского народа была и остается антинациональной. На протяжении 350 лет никониянство было лжедуховным «ведомством православного исповедания», призывающее и оправдывающее любые репрессии против активной и наиболее успешной части русского народа. В синодальный период почитали императора как Бога, после февральских событий сразу нашли покровителей среди либералов. Не прошло и нескольких лет, как стали славить красную власть. Сейчас заходятся в идиотическом восторге по поводу своей «симфонии» с наиболее мерзским и гнусным режимом за всю историю России. Страна отброшена на десятилетия назад, из достаточно прогрессивной технологической страны Россия стала феодально-клановым, зависимым от внешних сил образованием. Уровень лжи и безнравственности превзошел все представления и никонияне, ничтоже сумняшись, пытаются занять вершину пирамиды, откуда сволочь управляет Россией. В отличие от никониянских измышлений, сила и современная популярность симеоновской «Истории…» - это не виртуальный вымышленный миф, а полная правда.

Тайна и привлекательность «Истории…» в том, что Симеону Мышецкому получилось написать не просто абстрактную историю в стиле слащавых никониянских «житий», а автору удалось почувствовать философию религиозной и общественной жизни своего времени. Князь Симеон передал поистине эпические поступки Християн в наступившие антихристовы времена. Вот краткая канва, изложенных Симеоном событий.

Соловецкое «сидение» произошло в 1668–1678 гг. и было религиозным, вооруженным, подчеркиваю, вооруженным выступлением соловецких монахов и примкнувшим к ним мирян, против антихристовой власти и сатанинской, никониянской «церкви».

Братия монастыря не признала еретические нововведения патриарха Никона. Из Москвы на Соловки были присланы «новопечатные» богослужебные книги. Старый и уже немощный архимандрит Илия 10 октября 1657 г. передал книги на рассмотрение «соборным старцам». «Малый собор» категорически отверг хульные «новыя» книги. Желая использовать все мирные возможности для разрешения конфликта, иноки послали царю Алексею несколько «Челобитных о вере» и отказались принять никониянского игумена Иосифа в «рогатом клобуке». В ответ, чтобы наказать непокорных, царь Алексей отправил на Соловки стряпчего Игнатия Волохова. В соответствии с царским указом (3 мая 1668 г.) Волохов взял в Архангельском городе 100 стрельцов и 22 июня 1668 г. прибыл на Большой Соловецкий остров. Монахи заперлись в крепости. «И мы де великого государя не слушаем и по новым книгам служить не хотим, и впред де великий государь пошлет хотя многие тысещи, и мы де сидим в городе». Стрелецкое войско стояло летом на Заяцком острове, зимой отъезжало в Сумской острог. В течение 4-х лет Волохов безуспешно осаждал непокорный монастырь и, наконец, был отозван (27 июня 1672 г.). Его сменил сотник московских стрельцов Климент Ивлев (назначен 3 апреля 1672 г.). К 100 архангельским, холмогорским и 125 сумским и кемским стрельцам прибавлено 500 двинских. Как и его предшественник, Ивлев зимой находился в Сумском остроге, летом высаживался на Соловецкий остров. Вокруг монастырской крепости были возведены земляные укрепления для обстрела обители. Существенных успехов Ивлев не добился. Положение изменилось с назначением нового воеводы И.А. Мещеринова (6 сентября 1673 г.). Под его командованием было 600 архангельских и холмогорских и 125 сумских и кемских стрельцов; в августе пришло пополнение — 250 двинских и 50 вологодских стрельцов. Через год посланы на Соловки «в прибавку» 300 кольских, 100 великоустюжских и 110 холмогорских стрельцов. 20 сентября 1674 г. из Москвы к Мещеринову доставлены 2 огнестрельных мастера — Борис Савельев и Клим Назарьев и с ними — «две пушки верховые и гранаты и всякие пушечные запасы», а также шрапнельные, зажигательные боеприпасы большой мощности. Летом 1675 г., выполняя приказ царя, воевода остался на зиму около Соловецкой крепости. Выстроены раскаты и городки. Сделаны подкопы под Белую, Никольскую и Квасоваренную башни. Выход в море из Глубокой губы перегорожен 14 брусами на цепях. Но несмотря на усилия Мещеринова попытка взять крепость приступом 23 декабря 1676 г. провалилась с большим уроном для осаждавших.

Захвату монастыря способствовала иудина измена соловецкого инока Феоктиста. В ночь на 29 января 1676 г. он провел стрельцов по подземному ходу около Белой башни. В монастыре, как считают современные историки, находилось от 300 до 500 человек. Началась расправа над християнами: «…иных пущих воров воевода Иван Мещеринов перевешал, а многих чернецов, выволоча за монастырь на губу, заморозил». В живых осталось 14 монахов. 500 погибших монахов до сих пор поминаются по християнскому синодику.

Симеон Дионисьевич в своей «Истории…» ярко и образно описывает изложенные события. В этой связи нам хотелось бы обратить внимание на некоторые моменты «сидения». Сочинение Симеона построено по обычному для древнерусской литературы принципу двойственного противоречия между «Божьим» и мирским. С одной стороны Истинная Церковь, с другой церковь еретическая, благочестивые аскеты християне противопоставлены сытым и беспринципным отступникам, воины и защитники борются с безжалостными и циничными карателями, легко преступивших через русскую кровь и християнскую веру.

Соловецкое «сидение» - это не просто бунт против никониянского «помазанника» - это религиозное вооруженное восстание против антихриста, в котором участвовали как иноки так и оставшиеся верными християнскому благочестию мирские люди. Это сейчас следование Заветам Христа превратилось в какой-то «розовый сироп», на самом деле християне никогда не боялись встать к прицелам орудий или нажать на спусковой крючок, чтобы защитить себя, свою веру и отстоять Христову Истину. Кто из нас сейчас может решиться на такой поступок? Найдется множество причин, по которым мы оправдаем свое бездействие и трусость.

Когда произросло никоново зло, тогда властью по всем русским монастырям, городам, митрополиям, селам и весям были разосланы новопечатные, содержащие ересь, книги. И большинство приняло новую ересь из-за страха перед царем и наказанием. «Никто же обретеся противу стоящ» - пишет Мышецкий. И только братия Соловецкого монастыря смогла найти в себе силы и отвагу, открыто бросить вызов антихристу. Война была объявлена не отважными одиночками как протопоп Аввакум или боярыня Морозова, а всеми вместе, иноками, бельцами и мирскими людьми, всем монастырем было сказано: «… Лучше нам временною смертию умереть, нежели вечно погибнуть» и десять лет противостоять лжи, обману, ереси и прямому насилию.

Раскол Русской Церкви породил череду предательств, продолжающихся по сегодняшний день. Предательство – вот извечный враг истины в России. Патриарх Никон предает веру, царь Алексей передает Христово царство антихристу, русская аристократия и дворянство ради собственного благополучия предают свой народ, который они делают своими рабами. Синодальная «церковь» с легкостью отказывается от императорского наследия и становится ультралиберальной, затем с таким же легкомыслием принимает советскую власть. Давшие присягу императору офицеры царской армии без зазрения наполняют Красную Армию и борются против своего народа.

В нашей недавней истории предательство расцвело как чертополох. Бывшие высокопоставленные коммунисты и сотрудники КГБ спокойно становятся капиталистами и опять предают свой народ.

Раскол породил череду химерических, фантомных образований в которых нет Христовой Истины, поэтому с такой немыслимой легкостью исчезают Российская Империя, Советский Союз, да и нынешняя феодально-клановая россияния скоро загнется. И на их защиту выступило ничтожное меньшинство, что достаточно показательно. Подобные образования могут держаться или прямым насилием, идеологическим обманом или подкупом, как в настоящее время.

На фоне этих мифических химер християнское сопротивление соловецких остальцев древлеправославного благочестия есть эпический подвиг. «Но тии тверди в древлецерковнем благочестии, яко адаманти стояху к преждеявленным увествованием, яко столпи к ветру обретошася, тако делом восхотеша исполнити, яко словом самодержцу в прошении назнаменаша: лучше возжелаша смерть о благочестии вкусити, неже что от новопреданий приятии».

А. Щеглов

 

Симеон Денисов князь Мышецкий

История об отцах и страдальцах Соловецких иже за благочестие и святые церковные законы и предания в настоящее времена великодушно пострадаша

От автора

Аще убо древний творец Омир (Гомер), толико тщание, толико подвизание, толикий труд показа, во еже написати Тройска града начало, жительство и разорение, во еже показати мужы исполины храбрыя, иже за честь отечества даже до смерти подвизашася, колико нам подобает множайшее тщание, вящий подвиг, теплейшее усердие явити ко изъявлению не града крепка и преславна, стен твердостию чудима, столпов высотою удивляема, и мужей добрых множеством прославляема, но монастыря свята и пречудна, его же яко начало свято и избранно, тако и конец богоугоден и предивен; в нем же мужи чудного и высокого жития, мужи храброго и крепкого терпения, мужи твердого и невлаемого веледушия воссияша. Не плотских, ниже вещественных сопостатов, но невещественные мысленные враги храбро и зело храбро победившие, иже за отеческие законы, за церковное православие вдаша плещи свои на раны, хребты на ударение, уды на раздробление, телеса на муки конечне на смерть предавшиеся за бессмертную жизнь. Ельма же мнози толико жаждущий любожелательно слышати о сем; толико понуждающий в любоснискания труд, елико о количестве святых мужей возсиявших по временам во обители, толико и о дивнем мужестве страдавших за неприятие новостей изъявити, благоревностне потщахомся во труд собрания.

Не похвалу мужем чудным яже во устех грешных не красна есть соплетающе, но самыя вещи, самыя деяния отец, яже от различных списателей собрахом, яже от уст самобывших, во время разорения обители в воинстве слышахом, яже от оставших соловецких отец известно научихомся, сия боголюбивых ушесем представляюще возвещаем.

И первое убо о начале святыя обители, когда создася, каковыми ктиторами, каковыми законы, каковыми предании и благочинии оградися; таже и о живущих в ней отцех каковыя святости, елико высокаго жития, якова чудного воздержания бяху. Наконец о великодушии страдания, ревности, благочестия, крепости, терпения блаженных отец во время разорения бывших и крови своя за благочестие пролиявших, в сем собрании предлагаем. Да от корене древо, и от сего ветки, от ветвей же плоды удобнейше объявятся; и неведящии же памятию обновятся, доброго усердия плод объимут, корысть послушания в небе восприимут.

* * *

Монастырь Соловецкий есть киновия, си есть общежительство, собранный от стекшихся иноков во едино именное и единотрапезное, паче же единомысленное спасительное пребывание, согражденный вне мирских жилищ, во едином от морских отоков, Соловки именуемом, от него же и Соловецкий нарицатися принят. Начало жития в отоце преподобный отец Савватий произведе в лето 6928 (1420), при благочестивем князе Василии Васильевиче, многа лета уединенным житием спасительно безмолвствова. По преставлении же онаго преподобный отец Зосима обнови жительство отока, и киновию возгради, и братию собра. Чины и уставы и предання церковная и отеческая к назиданию душ человеческих предав, спасительное наследие ученикам остави. И якоже о местоположении каковства киновии и коликовства отстояния вселенныя, тако о веществе здания и сгромаждения, тако о виде благолепотства и украшения, и твердости монастыря оставляю писати, яже не токмо россияном самовидением присно уверяема, но и вселенныя историографом и географом, на западе и востоце пребывающим сйя весьма известна, и во описании суть.

Толико же вседобрыми законы и пресветлым благочестием просия, толико благочинием и преданием уставов украсися, яко посреде российских монастырей, светитися яко луне посреде звезд. Ибо ученицы преподобнаго тако сохраняху благочесхие неповредно, законы незыблемы, предание неущербно, яко изначала прияша, тако от преподобнаго отца научишася, ничто же претворяюще, или привносяще, и толь твердо сохраниша, яко во время искушения и кровьми сие запечатлеша, еже грядущее явит слово. Жителие же отока, си есть ученицы преподобных. Отец умножишася зело, яко семя Авраамле, их же число до пя-тих сот и вящше восхождаше, кроме бельцев, и искушающихся множае сущих, от благого бо корене потов молитвенных бого-носною Зосимы и Савватия отец, благий сад и многоплоден со-брания израсте. Добрые ветви святые мужи издаде, не токмо цветами добродетелей видимо красящихся, но и плодами благодати Божия, и царствия небесного наследием обогатившияся; якови быша по преставлении святых: прежде Иоанн и Василий пономарь, по смерти своей вкупе с преподобными людем чудесне являющийся. Таже Иоанн и Логин бывшая киновии служебники, ныне же новоявленная яренская вседивная чудотворца.

Филипп святый вторый киновии и многотщательный ктитор и всероссийский чудотворец и архиерей. Иаков игумен и многотрудный чуднаго стеноздания соградитель. Преподобный Иринарх игумен и дивный пустынножитель. Преподобный Диодор, трудник и общежитель Соловецкия киновии, таже и пустынножитель и отшельник чудный, иже послежде Юрьегорский возградивый монастырь, и в нем от здешних к Богу свято переселивыйся. Преподобный и дивный пустынножитель Андрей, бывый трудник соловецкий, иже пятьдесят и осмь лет пустынно уединением Господеви работав, вышеестественныя благодати сподобися.

К сим и прочии безчисленнии общежители, велиции постницы и пустыннии безмолвницы Соловецкого отока, яко пресветлыя звезды просияша. О них же книга жития преподобною отцу, и житие Филиппа митрополита, и житие преподобнаго Диодора начальника Юрьегорскаго являют. В конечная времена, израстшия отрасли соловецких чудотворцев сада, преподобный и духоносный Елеазар, чудотворец Анзерский, соградивый скит и жительство в нем составив. Иже чистаго ради жития пророческими даровании обогатися, о Никоне патриарсе, и началовводителе новостей, в послушании у него пребывающем прорече: яко великое зло Россия себе сего израсти. Виде бо святый единою служащу литургию Никону, яко достовернии анзерожителие рекоша, змия черна и зело велика около выи его оплетшася, и вельми ужасеся. От тогда возненавидев его, сотвори ему бежати.

Илия святый игумен, и первый архимандрит, муж великаго воздержания, иже толикое воздержание стяжа, яко един хлеб с водою ядяше, да не познан будет не ядый варения, воду теплую за трапезою ядяше. Иоанн юродивый, в человечестем буйстве, небесною мудростию обогативыйся: иже смерти своей день, предведый, ходя во обители по многи дни, гласом велиим зваше: кто ми будет спутник до Иеросалима? и никтоже глаголемых разумети можаше. В вечер же конечныя нощи, прииде к единому от усмарей (кожевников, сапожников), его же друга себе имяше, глаголя: друже, гряди со мною до Филиппова кладязя, яко дивну вещь имам ти явити. Оному же глубоконощием отрицающуся, во утрие ити обещавщуся, отьиде, утру же бывшу усмарь не видев онаго, тек к Филиппову кладязю, обрете того о Господе скончавшася и всем поведа. Тогда разумеша вси, яко в небесный Иеросалим блаженный спутника себе зваше. Гурий блаженный инок, иже благоюродством жития, великих чудодеяний изводитель показася, иже в хлебнице жительствуя, и в хлебопекарную пещь по извлечении хлебов в нестерпимый зной вхождаше, и устие затворив пещи, яко в прохладе некоем стояше, поклоны и молитвы Богови приношая. Сей о приезде Никона патриарха по мощи святаго Филиппа напредь прорече. Сий блаженный отцу Игнатию, идеже среташе присно глаголаше: Игнатие, изыди от монастыря сего, ибо свой монастырь равный собереши. Кое слово блаженного послежде дело явися: егда Игнатий в Палеостровстем монастыре за благочестие со двема тысящема и седми стами народа от нашедших воинов огнем скончася.

Иоанн нарицаемый похабный, иже блаженным похабством благодати предзрети будущия сподобися. Сей в Соловецтей киновии пребывая, еще миру сущу глубоку, ходя во обители вопияше: бежим отсюду, яко иноземцы грядут ко обители. И некоему от мореплавателей приехавшу во обитель, Амосу именем, моляшеся взяти с собою на брег; тому же вопрошающу: почто? Рече, яко иноземцы будут разоряти обитель. Взяв же его на ладию, и особь вопросив блаженнаго о сем, услыша, яко царево воинство приидет и разорит обитель, и обычаи и законы монастырския изменятся.

На брег же приехав (блаженный Иоанн) живяше в весех, примория Кандалакши и прочих. Некогда ходящу ему и обычне юродствующу, муж пияный от ту сущих, диаволом наущен, наскочив на блаженнаго и ударив о землю би его даже до полумертвия. Иоанн же мало полежав востав, и возрев на убийцу, рече ему: кий прибыток получил еси, се вскоре от псов растерзан будеши, и ниже следа костей твоих обрящется. Слово блаженнаго, дело абие бывает. По мале грядущу тому в весь некую, нападше на него пси всего растерзаша, и ниже костей его оставиша, по глаголу блаженнаго. И понеже во всех странах Помория хождаше даже и до града Архангельскаго, и древлецерковныя благочестия уставы гласом свободным возвещаше, ять бысть и свезен на Холмогоры. И по многих истязаниих и поразличных мучениях и ранах непреложное права блаженнаго разумевше мучители даша ответ на сожжение.

Ведому блаженному на смерть весь народ стечеся на позор, яко и самому воеводе приехати, имущу на руках младенищнаго детища. И егда в сруб спустиша его, ста на восток моляшеся. Объявшу огню сруб и опалившу страдальца паде на землю. Тогда младенец воеводы возопи, перстом указуя: отче, отче, се Иоанн на высоту пойде, се на небо восходит. Сия от народа мнози близостоящии, слышавше, прославиша Бога, маловременными мучениями скорбми на вечную небесе славу своя рабы возводяща.

Подвижницы же и молитвенницы, яко во отходней пустыни отока, тако и во обители зело велицы быша живуще не токмо и сперва, но и пред самым временем искушения. Таков бяше брат оный, иже скончеваяся, отцу духовному исповеда, яко келейнаго правила впредь на тридесятное время наполни. Таков бяше диакон оный, его же ногам, от многостояния опухшим ниже мало радяше. По случаю же некогда идый на пение сапогу его прогрязшу сквозе мост, извлек ногу обрете сапог полн крове, совлек же сапог и вложив в него ногу, паки на пение с радостию аки ничтоже пострадав течаше.

Мнози в них и святых писаний опаснии ведателие, мнози и в разсуждениях благоискуснии смотрители быша и толико мнози, яко обители оныя правлению своими настоятельми довлеющии, и не токмо обители, но и на высочайшия архиерейския престолы отцы соловецтии избираеми бяху.

Мнози и словесныя мудрости наказания причастницы от сочиненных ими повестей показуются. От сих есть и Герасим Фирсов, муж довольнаго учения, иже во время Никона патриарха новопреданий слово о крестном знамении еже на лицах сочинив, добрейшее мудрости своея изображение по себе остави. От сего вышеозначенный Игнатий, мудрости воду яко губа почерпе, иже вся Олонецкия и Каргопольския страны во православия догматех стояти утверди, и непроходимыя пустынныя дебри благочестивыми насади жительми. Таково бяше преподобных отец саждение, таковый многоблагоплодный сад, таковое благорасленное древо при водах Божиих законов насажденное. Тем же и лист его во время великобурнаго искушения не отпаде, но зрелыя плоды и целы благосадителю воспослашася. Како же воспослашася? Послушайте. Егда убо древле прореченное время приспеваше, абие Никон в патриаршеския дворы вхождаше. Тогда пророчество вышеявленнаго Елеазара сбывашеся, яко Никон патриаршескими одеждами облагашеся, иже прием высочайший престол, великаго смущения и мятежа церковь, великих озлоблений и бед люди, великаго труса и колебания всю Россию исполни. Непоколебимыя церковныя пределы поколебав, недвижимыя благочестия уставы предвигнув, соборныя святых отец клятвы прерва, и яже в сокровищи сердца новостей посеяния возъиме, сия в церковь непреподобне внести умысли: еже треми знаменатися перстами, еже пятьми благословляти, еже крестом двочастным просфиры печатати, еже аллилуия трегубити во псалмоглаголании, еже пять просфир в проскомидии имети, еже коленоприклонений во святыя посты в церкви не творити, еже на коленах стоящим в прежесвященней и в вечер 50-й молитися и прочая безчисленная чинов же и уставов пременения. Увещав царя и сигклит, и собра вся архиереи на собор, овыя ласканием, овыя царским страхом, к своему намерению привлече. Непокорившияся же узами, темницами, ранами и заточеньми озлобив, горчайшими смертьми настоящаго жития лиши. И повеле печатати книги с вышеозначенными нововнесении, и тыя всюду по странам Российския державы разсылати, и всякую службу молитвословия по оным совершати. Коим повсюду разсылаемым во вся митрополия, грады, страны, монастыри, и села и веси , во всех епархиях каждому священнику раздаваемым. Никто же обретеся противу стоящ.

Никто же оная новшества возражающ, ни един от великих монастырей и градов мало постоя, страху царскаго указа вся поколеблющу, кроме Павла добляго епископа Коломенскогоо, и великоревностнаго протопопа Аввакума, в самое первособория время сия возразивших и прочих малых, но вси книги новопечатныя и не хотяще прияша, и службы по оным новодействующе совершаху. Дошедшим же царским и патриаршим письменом, и в Соловецкую преподобных отец обитель, вкупе и с новопечатными книгами. Отцы оныя вси совет сотворше, не хотеша сих отнюдь прияти, но ответ посланным давше вспять возвратити хотяху. Предзнаменанный же Илия архимандрит, муж добраго разсуждения, рече к ним: отцы и братие, совет мой благоугоден вам да будет, книги посланныя от патриарха приимем, во еже небезсловесно гнев на ся воспалити. Разсмотревше же оных несогласие и противность к Божиим законом, вину благословну возъимем стояния нашего. Советом же архимандрита приявше оныя; дадоша ведущим разсмотряти новины, никакоже по них службы совершающе. Архимандриту же Илии от вещественных к невещественным отшедшу. Вместо его поставлен бысть архимандрит Варфоломей. И понеже Соловецкаго монастыря слава, елико во общежительных преданиих, толико и о церковных благочестия уставех опасное хранение, во вся Российския концы пролеташе, и многим отвсюду иноком же и миряном стекающимся во обитель, Никанор, архимандрит Саввина монастыря, желанием безмолвнаго отишия объят бысть, муж сый духовнаго разсуждения и духовник царев, в монастырь прииде и в знакама рукама прият быв, со отцы прочее ту живяше.

Слух же о твердости благочестия отец соловецких простирающуся, дойде и до патриаршаго наместника и прочих архиереов, но Никон защищение новин на ся приимших. Сии же языки поостривше неправедно на праведныя, подходят царя, кле-вещут на преподобныя, возжигают гнев, воспаляют ярость самодержца, и посылает указ, еже взяти архимандрита соловецкаго к Москве.

Отцы же соловецтии совет общесоборне сотворше, написаша к царю молительное прошение, в нем же моляху самодержца да ослабит им по отеческим уставом, во отечестем стяжании жити. Во утверждение пишемых привождаху свидетельства, яко старопечатных московских и белороссийских книг, тако старописменных и харатейных, тако сербских и острозерских. Привождаху тако святых российских архиереов, соборне и особне писанием своеручно тая утверждавших, яко греческих святых учителей сия засвидетельствовавших. Привождаху преподобных чудотворцев, сице соловецких, якоже и прочих российских во своих обителех таже и согласная предавших и непременно хранити повелевших. Привождаху повсемественный Российския церкве благолепный обычай, яко от грек при Владимире прияся, тако до настоящаго времене непоколебимо соблюдеся, еже и святых образов греческаго живописательства объявляется, тыя недвижимыя уставы непременныя святых обычаи моляху, просяху, увещаваху самодержца, да подаст им неизменно хранити. Новоуставленных же Никоном преданий извещаваху пред Богом, яко никогда же смеют прияти, за еже не подпасти под отеческия клятвы, аще и гнев царев зельно разжжется на ня, готови не токмо нужды и скорби радостне терпети, но и кроволиянием и главоположением своим святых отец печатати уставы. С сицевым молительным прошением, с такою челобитною, послаша к царю соборнаго старца Александра Стукалова; еще же умолиша Никанора архимандрита духовника царева, с Варфоломеем архимандритом соловецким ехати к Москве: во еже утолити гнев царский воспаленный на обитель. И упросити жителем ея в древлецерковных уставех стояти, иже и обещася всеревностно о благочестии трудитися.

Приехавшима же архимандритома к Москве, и к самодержцу представшима егда и соловецких инок прошение государю подадеся. Иже прочет, ниже прия его, ниже ослабити восхоте отцем, по древлецерковным уставом жити. Архимандрит Никанор, аще и много царя увещеваше о навращении древняго благочестия, паче же о Соловецтей обители, обаче ничтоже успеваше, но гнев царев наипаче распалашеся. Тогда и вселенским патриархом к Москве прибывшим, и собору архиереов собрану, царь представи Никанора патриархом и собору, и многими ласканьми, и увещеваньми и страхом понуди покоритися воли их, и клобук греческий рогатый на главу ему возложиша.

Посем царь и патриарх, посласта в Соловецкий монастырь три архимандриты, Варфоломея, Иосифа и Никанора по прошению его, во еже увещавати соловецкия отцы к покорению патриарха, и приятию новопечатных книг. Варфоломея убо монастырь отдати архимандриту новопоставленному Иосифу, прежде бывшему строителю соловецкому, иже на Москве. Никанор же испросився увещати отцы соловецкия, вещию же самою к покаянию обратитися за преступление. И егда архимандрити приехаша в киновию, отцы соловецтии сретоша честно, яко подобает; и вину уведавше чесого ради приехаша, си есть увещания к принятию новопечатных книг, всесоборне оным отказавше, умрети желательно извествующе, неже изменити отеческих преданий, отслаша я бездельны. Никанор же елико к преступлению яко человек ослабев низведеся, толико теплейше на покаяние навратився притече, толикое смиренное прощение отцем киновии принес, паки с любовию прияся.

Сим тако бывшим, и архимандритома к пославшим возвратившимася, и Никанору в киновии оставшу, прииде от царя указ в киновию, Никанора зовуще к Москве. Но соловецтии отцы, якоже он не восхоте ехати, тако и сии посланному его не выдаша. Сами же между собою всесоборне советовавше, послаша к Москве соборнаго старца предпомянутаго Герасима Фирсова, мужа яко святых писаний, тако и во внешнем наказании зело искусна суща.

Послаша мужа таковаго, молити и увещавати самодержца, да ослабит стяжанию преподобных отец, во предании их неизменне жити и скончатися. Его же власти духовнии до самодержца не допустиша, но на пути, яко известнии глаголют, яко Филиппа задушиша, и прежде царя земнаго, к небесному отслаша, за его же церковь толикий и таковый подвиг даже до смерти показа.

Царь же от патриарха и прочих увещанный, не ослабляше иноком соловецким во древних уставоположениих жити. Тем и часто посылаше некия духовных властей во еже преклонити я покоритися того воли. Иже приезжающе различне оныя увещаваху молением, ласканием и прещением убеждаху прияти новыя книги. Мнози же и от новоградскаго митрополита посылахуся на увещание Соловецкия киновии отец. Но тии тверди в древлецерковнем благочестии, яко адаманти стояху к преждеявленным увествованием, яко столпи к ветру обретошася, тако делом восхотеша исполнити, яко словом самодержцу в прошении назнаменаша: лучше возжелаша смерть о благочестии вкусити, неже что от новопреданий прияти. Ельма же иже мнимии духовнии, духа кротости неимущии, иже освященныя руки кровьми неповинных осквернити желающии, гнев самодержца возбудиша и зельно возжегше на ярость подвигоша, еже мучительными руками место святое озлобити.

И посла воеводу Игнатия Волохова со единым стом воинов вооруженных в киновию Соловецкую, да страхом оружия всех подклонить воли царя и патриарха, и предзнаменаннаго Иосифа архимандрита на свою степень возведет.

Отсюду отцем соловецким подвиг страдания и великаго натрижнения наста, и едино от двоих предлагаемо бе: или покоршимся новоуставленным преданиям, при временныя сладости житием, или стоящим во древлецерковнем благочестии, смерть горчайшая обетовашеся. Тем и собирают вся, яже во обители люди, аще иноки, аще бельцы в соборную келию, предлагающе им царев гнев и посланнаго воинства прибытие на разорение киновии, советуют крепкодушным мужем, желающим настоящия смерти горестию, будущих святым сладостей получити, во обители пребывати, советуют немощным и страшливым сердцами к брани, и желающим остатися, на брег морской отъехати. Сему совету во уши всех братии возвестившуся, мали неции от инок и бельцев, на брег ити восхотеша. Прочии же вси уготовишася на смерть за древлецерковныя законы, их же число до тысящи и пятих сот восхождаше. И приехавшему воеводе Волохову ответствоваша: яко аще и тмами лютая постраждут, обаче древних благочестия законов отврещися не могут. И тако затворишася в монастыре, в лето 7178 (1670).

Воевода же оный с воинством стояху под монастырем четыре кругообращения: весною под монастырь приезжающе чрез все лето во острове Заяцком пребываху, различная озлобления киновии творяще. Во есень паки на брег в Сумский острог воз-вращахуся, велие утеснение и нужду, велие насилие и скорбь монастырю сотвориша отсюду. Не токмо из монастыря исходити не дающе, но и многи служебныя старцы и слуги хватати воином приказа и различно мучив смерти предаяше. Яко и блаженнаго онаго Иоанна Захариева, бывшаго писаря соловецкаго, таже пустынножителя и ученика дивнаго отца Пимена, зельными мучении озлобив, смерти предаде. Коего страдание бе сице: некий поселянин от живущих в пустыни христианех донесе воеводе, воевода же в пустыню на взыскание посла, воини же шедше обретоша отца Пимена и ученика его Григория, и сего блаженнаго Иоанна, и связавше приведоша я к воеводе в Сумский острог. И яко приведоша воевода прежде увещанием, многим ласканием, обещанием честей и богатств, таже грожением и прещением мучений, оныя от высоты благочестия низвести потщався, ничтоже успе, и ниже вмале возмог твердости ума их поколебати, разгневався повеле посадити в темницу, в ней же пребыша годищное время, дручими гладом и жаждею, и прочими темничными озлобленьми.

Во оно же время и славнии в терпении страдания старцы Сила, Алексей, в Кандалашстем монастыре заточение за древлецерковное благочестие терпяху, к ним же и вся страна Помория стицахуся о благочестии вопрошениих. К сим и блаженный Иоанн от темницы послание посылает, в коем древняго благочестия уставы похваляет, новопреданная же уставления укоряет. Сие послание, егда погрешением носящаго оброненное найдеся, и донесено бысть в руце воеводы. Еже прочет зело разгневася, и от самодержца чрез писание власть прием, муками его истязати, киих умышлений на нем не показаше, киих прегорчайших мучений, на того хребте не коваше! Прежде бо в пытки тряскою руце его сломи, таже бичем тело его зело израни, посем израненное оно тело на огнь бросив, жещи повеле; и ниже тако умилосердися, но и от сожженнаго толико тела, ребра клещами разжженными извлачити повеле, и ниже зде насытився ослаби, но и главы его остриг темя, воду студенейшую на не мног час лити повеле, страдалец же яко страдалец, чрез два нощеденства, не ослабными мучении напрягаем, страдальчески вся и добльственно и богоблагодарно терпяше. Конечно мучаи видев свое изнеможение, повеле честную главу страдальца мечем посещи в субботу по пятьдесятнице, в небесное субботство страстотерпца главоусечением препослав, и ниже на мертвое тело блаженнаго немилостивый умилосердися, Егда бо боголюбивии гроб ему соделаша, погребальная уготоваша, пенязи (мелкие деньги) собраша, и икону Богоматере принесоша, воином сия вся ограбити повеле. Страдальца же тело рогозом обвивше, и в землю честнаго безчестно закопавше, погребоша. Се первый плод и добрейший, или истее рещи, гроздь сладчайший, соловецкаго преподобных отец всесладчайшаго винограда, в точиле мучений изгнетшися на божественную вечерю к всех Царю и Богу принесеся! Отца же Пимена, егда воевода на испытание мучений привести повеле воином, и егда совлекоша его, виде вериги тяжки на телеси его. Устыдевся сих мучитель, Богу тако изволившу, повеле паки в темницу всадити, и многое время седевша со учеником, отпущена быста паки в пустыню преподобника. Немного прейде по смерти предъявленнаго страдальца, от изшедших Соловецкаго монастыря отцев, Димитрий и Тихон, с нима же и белец Иов поймани бывше, и во мрачнейшей темнице затворени, гладом, жаждею, студению, наготою, веригами, узами и прочими различными озлоблении удручени, к светлости будущаго царствия преселишася, и близ онаго погребени быша. Но отонудуже изшедше, слово паки, си есть к повести о Соловецкой обители возвратим. Воевода оный Волохов, три или четыри неполная годищная времена пребыв в Сумстем острозе, наездами летодневными святую озлобляя обитель и ничтоже успев, царским указом к царствующему Москве граду взят бысть.

Вместо же онаго от самодержца послан бысть полковник с тысящею воинов, еже разорити святую киновию, ему же имя Климент Иовлев, человек лютый и немилостивый. Иже пришед ко обители зельнейшую тесноту, горчайшую нужду, множайшия пакости святому месту сотвори. Кони бо и волы монастырския, яже имеяху на острове на вожение древес, и прочих братских нужд, во дворе на то устроеннем, вся загнав во двор, вся без остатка сожже вкупе и с келиею. К сим и келии служебныя окрест обители, яже на острове создани бяху, во упокоение труждающихся служебников. Тако и ловецкия келий и хитрости: сети, и мрежие и неводы со орудиями их, вся неблагии он безчеловечно сожже. Но и мзду за сие от Бога немедленно прия, поражен бысть язвою согнития и червей воскипением, и в сих болезненно страдаша. Тем и указом царским взяся к Москве, и тамо злый зле погибе, в той язве и живота лишися, под монастырем стояв два года.

Сему убо зле скончавшуся, в него место царевым повелением послан бысть Иоанн Мещеринов, лютейший мучитель, и с ним воинов тысяща триста. Иже пришед под киновию со многими стеннобитными хитростьми, всяку кознь, всяко умышление к разорению киновии чрез два лета показа. В летнее время стоя, к зиме же отьезжая на берег, но ничтоже успе. Сущии же во обители отцы, видяще себе таковыми напастьми и толикими окружены, видяще самодержца от архиереов на гнев ярости весьма воспалена, и помощи и милости человеческия весьма отчаявшеся, к единому Владыце всех и Богу прибегаху, к Пречистей Владычице и Богородице прибегаху, к преподобным отцем Зосиме и Савватию прибегаху, с горькими слезами и воплем, помощи и заступления просяху. К ратным же толико противу стояху, во еже не дати дерзновения внити во ограду монастыря. Больше же молитвами и слезами и дненощными богостоянии противу вооружахуся, и молитвенными противу стреляху стрелами, по два молебна на коеждо нощеденствие пети уложиша, яко да Господь Бог от них умилосердився благоволит не предати в руки ратных, но своими щедротами незаблудное спасение просящим устроит.

Премилостивый же Господь близ всем призывающим и воистинну, посла на ня мор великий, знамениями язв являемый, прежде триех или четырех дней смерти, в неже время язвеннии во иночество постригахуся, и святую схиму приимаху, и покаянием души своя очищаху, и напутника святое тело и кровь Христа Бога приимающе, ко Господу отхождаху. И таковыми язвами, таковою христианскою смертию мнози скончавшеся яко до седмих сот преставишася.

Предреченный же воевода Мещеринов и воины его, окрест святыя обители стояще стреляюще во обитель не почиваху, овогда из пушек, овогда из пищалей. Но молитвам преподобных отец ограждающим обитель, ратнии ничтоже успеваху, аще и много труждахуся. И некогда направивше пушку (о дерзости безумныя!), во олтарь соборныя церкве стрелиша. И летев ядро оно улучи во окно удари (о твоего терпения Христе!) во образ Всемилостиваго Спаса, иже во олтаре стояше. До толика беззакония безумная дерзость занесе! И понеже два лета воинство ко обители приезжающе всякими хитростьми, всякими градоемствы козньствующе озлобити оныя не возмогоша. В третие лето воевода повеле всему воинству на острове озимети, конечную тесноту киновии отцем содела, различная градоемная орудия на разорение обители уготовав. Повеле хитрецем три великия гранатныя пушки от древа соделати, по множеству порохоначиненных железных ядр вмещающия: ова бо из них 160 ядр, ова же 260, ова же 360 ядр вмещающе беша. Соделанным же оным, приказа начиненныя толичеством ядр, на обитель пущати; удобно вознепщевав сими яже во обители строения и живущия в них испалив развеяти, якоже бо летяще, огня палежем приближающияся опаляху, тако разрываеми чрепами безмилостивно сокрушахуся и смерти предаяху.

Но елико тии яростными устремлении, на разорение святаго подвизахуся места, толико Божие милосердие преподобною чудотворцу молитвами покрываше обитель, суетна тех показуя ухищрения. Егда бо пустиша стрельбою первую начиненную кознь на обитель, погрешивше надежды ничтоже успеша, возшедше бо на высоту пущение, и не дошедши обители у стен градных разорвася. По сем пустиша второе, преизлише напол-нивше порохом: но и тое распальшеся зело, и огнем лютости и скоростию духа устремльшися, прелетевши обительская здания, на пустыни разорвася, ниже малыя пакости обители содела. Таже третию многосочиненную кознь, имущю 360 ядр, рече воевода стрельбою пустити на обитель. И егда испущени, взыдоша на высоту воздуха, елико презельным стремлением, толико необычным шумением, яко враны стадом паряще и на высоте оной над самую возлетеша Вседержителя церковь, скрежетанием шума зрящия ужасающе, клокотанием же огня и жупела, видящих колеблюще сердца, и последними злыми святому предстояще месту. Егда же от высокоумнаго летения обратиша прямо низшествия, егда близ быша святых крестов, иже на соборней церкви, тогда (о твоего милосердия Христе!), внезапу яко дух некий дхну от церкве и расточи онех стремление, яко неким женоми, тако от церкве растекошася, и разметашася, вне монастыря окрест оградныя стены. Обители никоегоже повреждения или досады сотвориша. Точию три ядра посреде монастыря падоша, едино у хлеботворныя келии, второе во ином месте, третие же у самыя гробницы или часовни преподобнаго чудотворца Германа. Внегда же ядро оное, еже у гробницы Германовы разорвася, во оно время в церкви преподобною чудотворцу свещевжигательный старец бяше, моляся преподобныма о заступлении нашедших злых, виде очезрительно старца столепна в церковь вшедша возрастом мала, иже приступлъ к священныма ковчегома возопи: братие, Зосимо и Савватие востаните! Идем к праведному Судии Христу Богу, суда праведна на обидящия ны просити, котории нам покоя и в земли дати не терпят. И абие преподобная воставша в раках своих седоста глаголюща: Брате Германе, иди и почивай прочее, уже отмщение обидящим ны посылается. И паки возлегша успоста, и пришедый святолепный старец невидим бысть, тогда разуме старец: яко святолепный он преподобный Герман бе. Прослави Бога и преподобных чудотворцев милостивое призрение, и шед ко отцем киновии поведа видение. Они же слышанным дивишася, и вшедши в церковь, возслаша с теплыми слезами молебная благодарствия Господеви, и преподобным чудотворцем, тако милостивно о своей обители прилежащим.

Ельма же от стреляния пушек и пищалей ниже злобы киновии, ниже трудности каковыя сотвориша, ино козньствование хитрости воевода умысли, повеле окрест монастыря рвы копати и градки строити. Воини повеленная тщательно творяще, окрест монастыря хождаху. Тогда некий белец и служитель соловецкий, именем Димитрий, от высоты забрал и столпов оградных к ним вопияше: почто много о любезнии труждаетеся и толикия подвиги и поты туне и всуе проливаете, приступающе ко стенам града, зане и пославый вы государь царь косою смертною посекаяся, света сего отходит! Слышащии юродство и ругание вменяху быти слово, еже послежде действительне сбывшееся показася истинно. И егда рвы ископаша воинство все по рвам хождаше, ибо бяху градки высотою со стену градовую. К сим башни высокия сотвориша, и подкопы многия подведоша, и пороху множество закатиша, и в 23 декабря, приступ велик воини сотвориша, и лествицы к стене приставиша, и всем воинством на взятие приступиша.

Сущие же во обители отцы в соборную церковь стекшеся слезами и молитвами от Бога помощи от преподобною чудотворцу заступления прошаху. А иже на стене града стражие и слуги, противу ратным стояще подобающая творяще, на стену взыти не дадяху. И охрабрившеся лествицы оных сокрушиша, и самое воинство от обители далече отгнаша. О сих Богу и Владычице Богородице, и преподобным чудотворцем всерадостное благодарение воздаша сохраньшим обитель невреждену.

Видев воевода, яко ничтоже киновию ратующе успевают, яко ниже козньми, ниже хитростьми и умышлении каковыми, ниже стреляньми, наконец, ниже приступами потщавшеся киновию взяти возмогоша, но бездельни и посрамлени вспять отхождаху, отлагает прочее надежду о киновии, отчаявается о взятии, облагается безнадеждием весьма о стоянии, за невозможное взятия толикую крепость имеющаго града, и что действовати прочее недоумеется. Но понеже случается домом великим от домашних развращатися, случается и исполином храбрым от приближенных умерщвятися, случается градом крепким и непреоборимым от своих соплеменник предаватися, и зде о киновии тожде сострояется.

Мних некий во обители, Феоктис именем, нощию от обители чрез стену изшед, к ратным прииде: и якоже остави обещание свое и отеческую обитель, оставляет и древлецерковное благочестие, лобызает Никоново новопредание; и не токмо себе и единой души своей неполезная и злая ходатайствует, но Иудины злобе ревнует, о предании обители смышляя, и яко Енея и Антенор трояном, тако лукавый Феоктист своей обители, аще и неравным образом бывает. Бяше во обители пролаз из сушильныя полаты сквозе градовую стену, киим прежде воду во оную полату носиша, и в начале егда затворяхуся во обители, оную скважню плинфами, но не зело крепко заделаша, Сию дверь ведый оный предатель Феоктист, приступль к воеводе, просит воинов, во еже смотрити тоя скважни, и времене подобна, обещает предати кроме труда обитель. Воевода же даде ему пятьдесят воинов, во еже смотрити тоя скважни, и времени подобна, обещает предати кроме труда обитель. Воевода же даде ему пятьдесят воинов на совершение дела: и хождаше мних со оными нощьми многое время ко оному пролазу, глаголют же яко от Рождества Христова, даже до 29 генваря по вся нощи к месту оному хождаше, и не можаше обрести времене потребна за тишину и прозрачное нощей. Егда же прииде день вселенския субботы всемирнаго православных христиан поминания восхоте Господь чрез нужду страданйя и своя рабы в вечное прияти упокоение. В вечер пятка, си есть генваря 28, буря воздвишеся зело велика и мрак велий со снегом на обитель восхождаше. В нощь ону едину от сотников Логину именем, ему же от начальствующих киновиею поручено бяше хранение града, и стерегущих на караулах дозирание, спящу во своей келии, пришед некто возбуди глаголя: Логине, востани, что спиши, яко воинство ратных под стеною, во град будут скоро, воспрянув же той, никого виде, и прекрестився паки возлег успе, второе муж приступивглаголя: Логине, востани, что безпечально спиши. Се воинство ратник во град входит, возбнув же и прекрестився размышляше, что хощет сие быти; что виденная являют, егда привидение некое соблажняющее есть, ведяще бо стражи хранящия стражбу опасно, и возлег паки успе, приступив третие явивыйся, возбуди его и поношаше глаголя: Логине, востани, воинство ратующих уже во град вниде. Воспрянув же трепетен тече скоро к стрегущим, и видев бодро стрежение творящия, и от ратных никакова же слыша нападения, вшед ко отцем киновии, возбудив и поведа трикратное явление. Еже слышавше трепетни бывше, возбудиша всю братию, вое же принести к Богу молебное пение. Бяше бо полунощие и собравшеся в церковь, Господу Богу, Богородице Владычице, и преподобныма чудотворцема молебны с тепльшими слезами совершиша, послежде и полунощницу и утреню по чину отпеша. И понеже еще тме велице сущи, и утру глубоку одержащу, разыдошася по келиям. В последний же час нощи зари заводящейся, егда стражие от караулов изыдоша в келию на покой, втории же на пременение начаша уготовлятися во дневнее стрежение. Тогда предреченный предатель с воины, обретши время, плинфы из окна ломами железными выбивши, един по единому вхождаху во ону полату, дондеже и вся наполнися; и шедше разломиша замки, и врата града отверзше воинство пустиша ратных во обитель. Стражие же услышавше шум и говор, на стены вскочиша и видеша воинство просыпавшееся по стенам и во вратах града, и ужасошася ничтоже могуще, ничтоже ведуще сотворити.

Мужественнии же из них, Стефан, Антоний и с прочими тридесятьми изшедше ко вратом на сретение, яко мужи мужественне смертную чашу за отеческия законы испиша, во вратех святых от воинов посечени быша. Отцы киновии и прочии слуги и трудницы услышавше, пачеже узревше, нечаянно новосодеянную плачевную вещь, разбегшеся во своя келии затворишася. Еже услышав воевода, несме долго во обитель внити, но посы-лаше начальники воинов молити и увещевати иноки, да ничтоже боящеся изыдут из келий, никоего же им озлобления сотворити обещася, и клятвою крепкою свое обещание печатствова.

Отцы же веру емше лису тому, собравшеся изыдоша во сретение с честными кресты, и со святыми иконами. Сей же забыв обещание, преступи и клятву, повеле воином иконы и кресты отъяти, иноки же вся и бельцы за караул по келиям развести. Сам в стан свой возвратився, приказа Самуила, мужа добля и крепка, и сотника перваго привести к себе. Сему же приведену, рече к нему: почто противился еси самодержцу, и воинство по-сланное отбивал еси от ограды? Той мужественно противу отвеща: не самодержцу аз противихся, но за отеческое благочестие, и за святую обитель мужествовах, и хотящих разорити преподобных отец поты не пущах во ограду. Разъярився к сим Мещеринов, повеле воином мужественнаго Самуила пястницами крепко бити. И толико биша онаго, дондеже на оных биениях, честную душу свою в руце Богу предаде. Умерша же приказа изнесшим в ров бросити. И сему бывшу, призвати повеле архимандрита Никанора, иже от старости и трудов молитвопредстояния многолетних ногами ходити не можаше, но на малых саночках посланнии вземше привезоша. Воевода взем его пред себе глаголя со гневом: рцы ми, Никаноре, чесо ради противился еси государю? Чесо ради обещався увещати прочия, не токмо преступил обет, но и сам с ними на сопротивление цареви сове-щался еси? Чесо ради воинства во обитель не пустисте, и хотящия ити оружием отбиваете? На сия священный старец отвеща: самодержавному государю ниже противляхомся, ниже противитися помышляхом когда, зане научихомся от отец к царем чествование паче всего являти; научихомся от апостола Бога боятися и царя почитати; научихомся от самого Христа воздавати кесареви кесарева, а Божия Богови, и понеже Божиих неизменных законов, апостольских и отеческих преданий посреде вселенныя живущим соблюдати, не попущают нововнесенныя уставы и новшества патриарха Никона.

Сих ради удалихомся мира, избегохом вселенныя, и в морский сей оток в стяжание преподобных чудотворцев вселихомся во еже в преподбнем селении, преподобными их чины, уставы и обычаи, темже благочестием по стопам их руководитися желающе. Вас, иже растлити древлецерковныя уставы, обругати священныя отец труды, разрушити богоспасительныя обычаи, пришедших во обитель, праведно не пустихом. Таковая и сим подобная блаженный глаголя, и на каждая задания свободным отвещая гласом, разгнева паче воеводу, иже безчестною бранию и нелепыми словесы укаряше отца, коим он противу мужествуя. Что величаешися, что высишися, рече, яко не боюся тебе, ибо и самодержца душу в руце своей имею. Сия наипаче разъяриша мучителя, и вскочив от седалища своего тростию бияше блаженнаго по главе, по плещама и хребту, не усрамився ниже иноческаго образа, ниже седин святолепных, ниже великаго священства сана. И толь жестоко бияше, яко и зубы священнаго блаженника от уст изби. Таже воином повеле ужем за нозе оцепившим, со всяким руганием и смехом (О нагласти безсрамныя!) и во единой свитце безчестно многочестнаго влещи за монастырскую ограду, мера влечения яко полпоприща, и в ров глубокий вринувшим, стрещи, дондеже умрет. Повеленным скоро совершаемым, терпяше страстотерпец, яко во влачении хухнания (насмешки) и смехи от влекущих, ударяния и заражения главы о камение и землю, тако и в глубочайшем рве, на лютом и нестерпимом мразе, во единой срачице чрез всю нощь с ранами и мразом боряся, пред озарением же дневнаго света изыде от тмы настоящаго живота в немерцающий присносущий свет, и от глубокаго рва, в превысочайшее небесное царство.

Посем повеле привести соборнаго старца именем Макария. На приведеннаго же воззрев зверояростно рече: О старче злый, откуду таковыя дерзости научистеся, еже на воинство посланное стреляти, приступающия к стенам ограды оружием отгоняти? На сия свободным языком отец ответствова: мы царем никогда же противитися смышляхом, но подобающее покорение и честь, яко от божиих законов научихомся, тако без всякаго препятства отдаем. Стояхом же вам противу ратным на святую обитель немилостивно наступающим, и на святыя церкви безсрамно стреляющим. Яко приидосте насилием оружия разорити отеческия законы и распудити Христово стадо. Сего ради во обитель вы пустити не повелевахом, и приступающия ратно прочь отбивахом. Ответом сим яко стрелою поражен мучитель, скочив, рукама своима би блаженнаго немилостивно по главе и ланитома, таже жезлом толико, елико изнемощи биющему. Наконец повеле нозе вервию связати, и с руганием немилостивно влещи на брег моря, и положити на смерзшемся льде, яко да трегубою болезнью давим, от воздуха и леда и воды, преболезненно от жития отъидет. Таковым лютейшим мучением, толико нестерпимою студению и мразом налячен страдалец от студености временнаго жития к безсмертнаго царствия блажайшей весне прейде.

Посем Хрисанфа древорезца хитраго, и Феодора живописца мудраго со учеником Андреем, мужи елико во обители знамениты, толико и о благочестия ревности теплейшии приведены, воевода испытав, и яко тверды и непоколебимы во отеческих законех виде, повеле смертию лютейшею казнити: руки и ноги им отсещи, таже и самую главу отрезати; еже со блаженным рвением с благодатною сладостию подъемше блаженнии, главопесечени быша. Сим горчайшею смертию ко всесладостному блаженству отшедшим, повеле прочия из закараула привести, иноки и бельцы, числом яко до шестидесяти. И различно испытав, обрете во древлецерковнем благочестии тверды и не превратны, зельною яростию воскипев, смерти и казни различны уготовав: повесити сия завеща, овыя за выю, овыя же и множайшия междеребрия острым железом прорезавше, и крюком продевшим на нем обесити, каждаго на своем крюке. Блаженнии же страдалыды с радостию выю в вервь вдеваху, с радостию ноги к небесным тещи уготовляше, с радостию ребра на прорезание дающе и широчайше спекулатором прорезати повелевающе. Таковым неслышанным мужеством, таковым неповестным усердием томления безчеловечная терпяще, на безсмертное упокоение к небесем возлетеша.

Иныя же от отец зверосердечный мучитель за ноги вервию оцепивше к конским хвостом привязати повеле безмилостивно, и по отоку влачити, дондеже души испустят сии. Они же тако люто и мучительно влачими ничтоже малодушно, ничтоже младенческо являху, но молитву Исусову творяще, Христа Сына Божия во устех имуще, тако честныя своя и святыя душы от страдательнаго подвига на вечный покой возпущаху. Прочия же киновийских жителей, иноки и бельцы, слуги и трудники испытав, обрете вся крепкодушны и единомудренны, в древлецерковнем благочестии стоящия, вся за отеческия законы умрети готовы, многшими истязаньми и ранами, различными мучениями и страстьми озлобив, смертьми горчайшими и болезненными настоящаго лиши жития.

Сим преднаписанным убо толикими страстьми, и таковыми преболезненными скончании к безболезненным обителем отшедшим, и всея киновии жителем, яко пшенице в день жатвы серпы мучения пожатым, не утомися злосердный воевода от толиких кроволитий, ниже умягчися мучительное сердце толико многих неповинных, толико священных непорочных, толико иноков преподобных неправедне мучив, но и на оставшия зверски рыкает. И понеже здравых не обрете, повеле болящия (о жестоты нрава) изводити и испытовати. Ельма же твердейшия здравых и крепльшия сильных обретает их во отеческих законех, к мучению сих распалается, и зане от многолетних трудов и подвигов со одра двигатися немогущия, новейшую страсть не-преподобный умышляет: по двема вместо хребтами связати и вервию за нозе оцепити повеле, сице на брег морский влачити во единых свитках немилостивно, и на леде во время лютаго мраза оставляти; овыя же иордан просекше не насквозь, но подобием богоявленскаго водоосвящения, и наполнивше таковыми связнями больничных отец, воду пропущаху, и тако в престуденой оней воде на трескущем леде вселютейшим давими мразом, блаженнии они трудницы померзаемым и леденеемым, истаянным плотем их, и к леду примерзающим благодарно терпяще конец жития приимаху, к пятидесятим сто числом суще. Ниже малодушия что показавше, но яко отцы отечески, яко старцы старчески и великодушне лютыя и ругательныя казни немощ-ными уды со сладостию подъимше к вечным селом востекоша.

Всех убо в киновии пострадавших различными казньми жития течение скончавших, иноков и бельцев всякаго чина, кроме малых оставшихся или предавшихся, их же число вящше трех сот, и к четырем стом приближашеся, или до пятих сот, яко не-ции глаголаша дохождаше, иже вси единодушно на смерть за древнее благочестие мужественно потекоша. Мнози от сих воеводе дерзновенно вопияху: аще сладостно ти есть видение наше умертвие, о человече, что медлиши, отпусти нас странствия на-стоящаго жития к будущему никогдаже ветшающему и преходящему дому, яко и государь царь немедленно за нами будет, и ты сам томителю готовися на суд Божий с нами, кровосеяний твоих пожинати рукояти, кая словеса преподобных отец по мале делом совершишася.

Мещеринов же, елико в кроволиянии и казнех предъявленных отец труждашеся, толико и о оставших еще малых зело печашеся, их же смерти предати не восхоте, но многими биеньми израни, в них же и Димитрия онаго, кричавшаго со стены, привед вопроси, услыша тожде, яко государя царя уже жива несть, вельми изранив броси в темницу ругаяся: се увидим пророчества его сбытие. Сей Димитрий по смерти государеве от начальника иного биен зело и в ссылку на Мезень осужден, и от многих ран на пути везом ко Господу блаженне отъиде. Прочия же Мещеринов в разныя окрайны Российскаго царствия на заточение разсла, инии же в темницех седяще умроша. И понеже киновии жилища опустошишася, келии испразднишася, больница праздна возлежащих являшеся, пусты святыя церкви молящихся киновиат, пуст монастырь своих жителей показася, исполнишася окрестныя обители на отоце, наполнишася луды и морстии брези телес мертвых, висящих и на земли лежащих, земля отока и камень обагрися неповинною кровию преподобных. Мещеринов несыто рачительство о имении стяжав, яко обрет время, нача грабити вещи монастырския и церковныя, яже древле благочестивии царие и князи и прочии от благородных сооружиша, даже и до икон святых дерзаше. Тогда от оставшихся отец инок Епифаний муж благаго и постояннаго жития, казначейскую службу имый, возбраняше ему о дерзости. Но сей не точию не престаяше, но и ключей прошаше еже в казну ходити, и волею не получив, силою отъя. На Епифания же вины иныя обрести не могии, о благочестии истязоваше и о не пущении царева воинства во обитель. Той же свободнейшим гласом тако о благочестивых законех и церковных преданиях яко предпострадавшии отцы ответствует. Разъярися мучитель, повеле вельми бити его, и биеннаго за нозе оцепившым вне обители, в ров или на брег морский бросити, и стрещи дондеже умрет. Тако блаженный, аще и послежде отец пойде, но тем же путем благочестия и страдания текий, оныя достиже; и радуяся с ними, небеснаго блаженства наслаждается. Но убо еже о разорении киновии, еже о страдании блаженных отец, елико слышася и известися, толико преднаписася нуждно прочее и о збытии проречения препо-добных сочетательне, тако о умертвии государя царя, яко о смерти воеводы Мещеринова вкратце слово изъявити, якоже достоверных усты и писаньми изобразися. Егда убо воевода на взятие монастыря ко стенам приступаше, егда предатель лукавый времене подобна еже внутрь киновии ввести воинство смотряше, тогда на Москве государь царь телесною болезнию объемлется, в самую неделю блуднаго, за седмицу до разорения киновии седмодневным неможением томления, и зане болезнь крепце умножися, зане чаяние смерти прииде, о киновии прочее милосердствует. Посылает к патриарху, просит благословения оставити киновию по отеческим законом жити, рекоша же яко и чудотворца соловецкая явишася самодержцу молиста ослабити обители их.

Патриарх же всероссийский Иоаким крепчайший явися ко прошениям сим, не толико пекийся о царстем здравии, елико о соловецкия киновии взятии, не тако о немощи монарха боляше, яко киновразорен слышати хотяше, увеща онаго о милости не брещи, желая чудотворцев поты испроврещи. Малым днем пришедшим, ельма скорби царя зело участиша, паки посылает к патриарху, паки призвав молит и увещевает: еже простити соловецкия отцы, еже оставити в преданиих чудотворцев небоязненно жити.

Патриарх же ожесточися паче камене,
Не смотряше царевы болезни пламене,
Увери царя милость ко отцем отложити,
Хотя место святое кровию облити.
Царь елико патриарху покаряшеся,
Толико лютейши болезнь умножашеся,
И толико болезни зельное терпяше,
Едва едва и отдыхати можаше.
Виде тогда государь своего пастыря,
Не давающа целительнаго пластыря,
Но здравию его содевающа спону,
От нея же утлачется путь к смертному гробу.

В четверток тоя седмицы, ухвати самодержца болезнь зело крепка, знамение дающе смерти, яко врачи, докторы, вся врачевския хитрости от себе отслати. В субботу же тоя седмицы, посылает гонца наскоре к соловецтей обители, разрешая гнев негодования, оставляя отцы жити в древлецерковнем предании, прошаше от них молитвы и благословения. Ниже патриарха, ниже ины от духовных вопросив, но своею властию, своим произволением, восхоте милости излияти ко огорченным нуждником. Егда же государь милость показа к соловецким отцем, егда посла скораго бежца веляща отступити воинству от обители преподобных, тогда воевода стоящий под киновиею чрез подведение предателя киновию взя генваря 29, в 1-й час мясопустныя субботы, и вся жители елико иноческаго, елико мирскаго чина, острейшими мучения серпы, яко класы пожне, и убиенных телесами и неповинною кровию святое окропи место. И егда воевода толикая и таковая показа кроволияния, разорив чудотворцев стяжание, егда кровавую оную соверши богонеугодную жертву, тогда в 8-й час того дне государь царь оставляет венец своего царствия, оставляет и власть миродержания, и смертию от сего жития (о слезы) умирает.

Воевода Мещеринов о смерти самодержца ничтоже ведый, посылает гонца к Москве радостне о взятии обители возвещая, и яко оба гонца на Вологде сретостася: ов прощение обители радостне ношаше, ов разорение тоя плачевно поведаше, и к царст-вующему граду обратившеся. Егда во град въехаша, странен вид узреста, сигклит царский и прочыя благородных, одеждами облечены черными безгласно являюще случай плачевный, смерть самодержца всем возвещают, рыдати своего государя вся понуждают. По смерти самодержца сын его Феодор, скипетр властодержания российскаго, яко наследие отца и деда, удержав. Услыша от некиих Мещеринова в соловецтей киновии грабяща вещи церковныя и казенныя, и повеле его указом к Москве безчестно взяти. И тако оный мучитель немилостивый, разпудитель святыя киновии зверонравный и лютейший кровопитель, ругательно и железоносящ к царскому граду свезен. По мале времени от суда земнаго к небесному и неумытному восхищен, мучительных и кроволиятельных сеяний, прегорчайшыя плоды пожинати. Что же прелукавый он предатель, вторый образы и делы Иуда, толико премножайшаго кроволияния величайша вина, по реченному: предавый Мя тебе болии грех имать, (Иоанн, 60). Еда без наказания, еда без отмщения житие сие прейде? Никакоже! Но яко же множайшую сотворив злобу, тако множайшее томление получив, жития исчезает. По взятии бо монастыря, на приказ на Вологду послан, и попущением Божиим в неискусен ум предався, впаде в страсти нечистыя, в скверны блуднаго разлияния. По сем впаде в болезни неисцельныя, в болезни струпнаго прокажения. Все бо тело окаяннаго от главы и до ногу лютым гноем кипяше. Таковым тяжким мучением, толикими нестерпимыми струпоболии, зле томим на многа времена, зле испроверже презлейшую душу свою от временнаго к безконечному мучению немилостивно взяся. И о сих убо толико довлеют, паки возвратимся к предлежащему течению повестнаго пути.

В киновии же убиенных отец, или истее рещи преподобных страдалец блаженная телеса не погребена, ниже покровена на яснине воздуха бяху от субботы мясопустныя всю якоже четыредесятницу тако и пятидесятницу, и вящшую часть поста святых апостол, ови висяще, ови лежаще, всякаго смрада и вони мертвых не причастни, но яко спящих человеков, тако телеса она цветяху благодати красотою. Весне же наставши, и великому дне светильнику, теплыми зрения лучами аер и землю всю осиявшу, снеги изничтожишася, леды растаяша, воды пролияшася, морстии брези яко о земли, тако о островех, тако округ соловецкаго отока, всюду от леда очистившеся, водами исполняхуся. А иже на губе морстей лед, на немже отеческая телеса лежаху, не истаяваше и не растлевашеся, но недвижим от толи-кия солнца теплоты, от такого зельнаго вара распаления, яко камень крепкий адамант нерушимый являяся, тверд и непоколебим стояше, преестественным знамением сим, самою чудесе вещию, благочестивое страдание отец, и святость телес лежащих, паче трубы всем проповедая, чудом и ужасом сердце зрящих колебляще, и приезжающим на богомолие в киновию дивное зрение оное, дивный трепет и страх видящим подаяше. И не токмо лед, иже под телесы святых постланный, толико крепок, толико тверд обретеся, но и самая блаженных страдалец телеса, яже на губе морстей лежащая, яже на столпех различно висящая, яже на земли острова казненно поверженныя, в таковыя весненныя дни и в тако жарчайшия солнцепечения ничтоже ес-тественных показаша, ниже согнития, ниже раны, ниже вони смрадныя со обычныя мертвым телесем излияша, но вышеестественным благодати содержанием, яко живых или спящих телеса тако лежаху, яко цвет на полях, яко крин во удолех, тако цветяху и благоукрашахуся. Тем и властители, иже по избиении отец киновиею обладающии и предводительствующии воинством, преестественными сих чудоносий одолеваеми знаменьми," елико о крепком стоянии и не растаяваемой твердости льда чу-ждахуся, толико и о изрядной целости и нерастлении страдальческих телес удивляхуся, и на милость к безвинным осужденником, паче же блажайшим страстотерпцем преклоньшеся, к самодержцу написавше прошаху о снятии, собрании и покрытии землею, толико временно лежащих отеческих телес. Извествуют же самобывшии тамо, яко убиеннии блаженницы в видении сна некиим от начальствующих представше рекоша: аще хощете леда видети растаяние, наша телеса опрятавше погребению предайте, денележе бо она верху будут лед не растает. Егда же от самодержца указ прииде, повелевающ сопрятати убиенных преподобных телеса.

Тогда со тщанием опрятавше отвсюду и от леда, и от отока, и от столпов, и землю ископавше на луде морстей нарицаемой женстей корге, разстоящей от монастыря яко полпоприща, вся блаженных телеса вкупе положивше, и камением могилу закладше посыпаша. Иже бо в киновии вкупе душеспасительно жиша, иже едино богоумне о благочестии пострадаша, сии и по смерти телеснем своим возлещи вкупе избраша, верно же яко и на небесех вкупе престолу славы предстояще вечнаго блаженства наслаждаются. Погребению бывшу, сие есть отеческим телесем собранным и землею покровенным, крепкий он лед и твердший в сопротивостоянии солнечных показавыйся луч, вскоре зело растаяв, и абие растлевся не явися; и елико прежде жесточайш и каменн обретеся, толико послежде мягчайш и удоборастаян показася; и коль крепостию своего нерастаяния зрящих удивляше очеса, толь и внезапным истаянем пременения видящих устраши зраки. И обоими сими вышеестественными действ случаи блаженных отец чюдное страдание, паче своя рабы пречюднаго Господа всем народом объявив прослави. Тако убо всекрасному оному преподобных чудотворцев стяжанию, тако предоброму честному киновии селению, яко цветом ощипанным, яко саду оторгану, яко ветвем осеченным, яко плодом обранным, яко розгам отломленным, яко винограду всесладчайшему точилом мучительных изгнетений на премирную вечерю всепремирному Царю и Владычице принесшимся, киновия прочее пуста иноческаго чина, церкви же пуста поющих явившеся, яко некая сень в винограде, или овощное хранилище в вертограде, или град оберен и опустошен не благолепна, но безобразна показася. Сего ради самодержец указом повеле из разных России монастырей мнихов собрати в соловецкия киновии население, еже есть собрание, скоро совершися, и монастырь или паче оток Соловецкий новособранными мнихами и новопреданными от Никона догматами и уставы наполнися. И понеже, вместо древних оных и добродетельных отец, новии мниси в стяжание собрашася преподобною чудотворцу; вместо благочинных неблагочинные, вместо трезвых пиянстволюбнии; вместо целомудренных оплазивии; вместо молитвенников молвотворнии, вместо боголюбивых и пустыннолюбных отцев мир и житие мира сего любящии человецы в киновию вселишася, и вселившеся, измениша отеческия чины же и уставы, измениша и преподобною чудотворцу предания. Не токмо яже о догматех и законех надлежащия к вере и благочестию, но и яже общежительное украшающия благочиние, яже иноческое ублаголепствующия житие. Отсюду в киновии умножишася мятежи и безчиния, умножишася по келиям особоядения и пирогощения, умножишася винопития и пиянства, и раждающих пиянство питий содержания. Оставляю, яже на пении клириков безчиния, яже срамословий и сквернословий учащения, и лаяний неподобных изношения, яже табаки держания и табакопития, и прочия неблаголепныя и безчинныя обычаи же и деяния, имиже и от них : испревратися общежительства чин и благолепие, и святотворное иноческаго жития спасительное пребывание. Оскуде превысочайшая слава и честь небесоподобная соловецкия киновии благочиния, и оскудевши исчезаше. И елико благочиния киновии, слава и честь оскудеваше, толико страдальцев блаженных честь, и слава идущи превозрасташе, и не от человек и на земли токмо, но свыше от небес различными знамении, и различными чудесы страдальческий облистоваше гроб, и зрящих очеса и сердца озаряя просвещаше. Мнози от жителей соловецких, ови от инок, ови от бельцев, видителие сих на гробе страдальчестем бываху, зряще иногда свещи горящыя, иногда свет необычен преестественне пролиявшься, иногда огнь палящ и возскачущ, иногда иная поведаху видения бывающа.

Тем и мнозии от жителей соловецких, верою усердия влекоми, на гроб блаженных приходити, и кадило благоухания приносити; и занеже яве за начальствующих страх не смеяху, втайне сие творити обыкоша. Инии в месяца временночислие, инии в седмицы обношение, инии в кругообращение лета приходяще, и гроб их благоговейно покадивше, во своя возвращахуся; и не токмо киновиате соловецтии, не токмо жителие отока зрителие знамений сих бываху, но и от брегожителей округонаселеницы мнози, множицею чудная видения зрети глаголаху на гробе блаженных страдалец. Наипачеже в день натрижнения их, егда телеса своя в жертву чисту Владыце и Богу принесоша.

Тогда наипаче веледаровитый Бог блаженство страдания своих угодников объявляше зрящим, яко любезно того Владычеству сих страдание, и приятно паче всесожжений овних и юнчих, паче тем агнец тучных. Аще ли котории от любозавистных, аще и от зависти злобою болящих, аще кии от любозазирательных и новинам радующихся человек, словоповествованию зазрети хотяще рекут, яко убиенныя и смертию злодейческою умерщвеныя человеки, ниже от Бога знаменьми и чудесы явленны, ниже соборне свидетельствованных, похваляюще дерзновенно, святы и царствия небеснаго наследники нарицаете. Коим возответствующе предлагаем, святы и царствия наследники сия страдальцы, законно и праведно именуем, и нарицающе от сих показаний доводствуем.

Святость есть и нарицается непорочное и целое веры содержание, яко освящающее верою внутренняго человека по реченному: святыню вера творит. Но сии блаженницы целость веры, непорочное благочестие, неущербленное православие до конца соблюдоша, яко самое житие их и преднаписанная повесть являет. Паки, святость есть житие добродетельное, чистое и богоугодное, яко просвещающее и освящающее добрых дел блистаньми душу человека. Но сии преподобницы, добродетель жития богоугоднаго, сие есть отвержение мира, отвержение страстей, очищение и освящение души и тела их, благолепное украшение общежительнаго чина и богоугодность кончины их утверждает; убо святости суть причастницы, (Святый Златоуст, к Тим. 1, нравоуч. 14): Святи суть вси, елицы веру праву со житием имут, ащё и знамений не творят, аще и бесов не изгоняют, святи суть, до зде Златоуст.

Но и сии отцы веру праву имеша и житие чистое и добродетельное стяжаша, и до конца соблюдоша; убо святи суть. Паки святости есть знамение благодать даемая свыше правоверным, сие есть Духа Святаго дарование, прорицания будущих знамений и чудес действа, яко изъявление чистоты веры, чистоты жития, обручение будущаго царствия, яже неправоверным и грешным не дается. Но сии страстотерпцы благодати Божия изобильно причастишася, благодатию укрепляеми лютыя скорби, нестерпимая мучения горчайшия смерти, не нуждею, но добрым произволением радостно понесоша. Благодатию просвещаеми смерть яко самодержца российскаго, тако Мещеринова мучителя неложно предрекоша. Благодатию сохраняеми и по смерти телеса их в толикое временолежание, тако нетленны и всякия вони смрада вышша, яко и лед под ними постланный неврежден летними жарчайшими солнцепечении и не растаян показася, и прочая знамения и чудеса вышеописанная, благодатию суть известная начертания. А понеже таковыя благодати дарований сподобишася, убо и святых наследия суть сопричастницы. Святости суть, знамение, а вящшее знамение, еже во всем последовати святыя церкви святым пастырем и учителем, еже веру благочестия их целу и непревратну, еже предания сих нерушима, еще житие их непорочно и право в себе изображати, по избраннаго сосуда гласу. Помните наставники ваша, иже глаголаша вам слово Божие, на их же взирающе окончание жительства, подражайте веру их. И паки: в научения странна и различна не прилагайтеся. Но сии божественнии отцы слышавша глас сей, поминаху наставники своя, яко святыя пастыри российския, Петра и Алексея, Иону и Филиппа и прочыя учителей, тако и преподобныя Антония, Феодосия, Сергия, Варлаама, Кирилла, Зосиму и Савватия и прочия чудотворцев и поминающе, взираху на онех благочестия всесветлое, православия непорочное, догматов всецелое, жительства святое, скончание богоугодное; взирающе же на оныя подражатели веры, подражатели и жития их явишася; и якоже они в Троицу единаго Бога вероваша, тако и сии вероваша; и яко они крестным знамением двема перстома знаменашася, тако и сии знаменашася; и яко они аллилуия сугубое пояху, и пети повелеша во псалмоглаголаниих, тако и сии пеша и содержаша, и яко тии крестом трисоставным просфиры печаташа к тайнодействию, тако и сии печаташа. И яко же сия, тако и прочая церковная предания, чины и уставы, якоже они тако непременно во всем содержаша, и занеже веру онех целу и непоколеблему, занеже предания тех невреждены соблюдающе, в научения странная от тех учений, в предания иная от тех преданий, в чины и уставы различныя тех чинов и уставов преложитися не можаху, и не токмо не преложишася, но за древлецерковное благочестие, за отеческая предания до смерти ставше, сладце и крови своя излияша. Аще убо святых веру целу и непорочну, аще предания церковная оных невреждена, аще догматы благочестия тех нерушимо содержавше имеша, аще за содержание оных до смерти подвизашася, яве, яко и блаженства тех не несподобятся. Еда не спасошася святии чудотворцы, креститися двема перстома и благословляти научившии, ей спасошася. Еда не богоугодиша божественное аллилуия двойственне пети научившии и утвердившии, ёй богоугодиша. Еда не соцарствуют Богу и святым крестом трисоставным просфиры знаменавшии, и знаменати предавшии, всяко соцарствут. Еда не святи суть чудотворцы, иже догматы благочестия, предания церковная, чины же и уставы от греков приемшии, тако и нам предавшии, воис-тину святи суть, убо и сии преподобницы, таяжде святых догматы, таяжде предания, таяжде чины и уставы, и содержавше, и кровьми запечатлевше, без всякаго прекословия спасошася, богоугодиша и святи суть. Отчуждаеши ли сия от наследия царствия, о ново любителю соотчуждаеши й оныя путь царствия сим показавшия. Аще отреваеши ученики, отревай и учители, аще отгоняеши наставляемыя, отгоняй и наставники, аще отлучаеши овцы, отлучай и паетыри' таковым научившия преданиям, на таковых благочестия пажитех сия упасшия; или вспятообразне глаголю: Приемлеши ли пастыри и учители во ограду пажити небесныя, приемли и ученики непорочно во учениих оных пожившия, и овцы яко вслед гласа оных текшия, тако и на пажитех тех воспитанныя, жившия и скончавшияся. Едино убо от двоих предлежит ти: или приемлюще российскйх святых учителей и чудотворцев, соприяти и сих несумненною верою вслед их текших, или отревающу сия, соприяти и оныя таковым научившия преданием, и не расторгненною златою пленицею, яко веры, тако и жития к себе привязавшим. Их же бо вера едина, догматы благочестия едины, житие и мудрование едино, сих всяко и место едино будет, и не мерою количества, но взроком качества.

Аще инако могут сия быти, вашей совести, вашему суждению попущаем, праведною вагою суда судите. Се убо отвсюду зело ясно богоугодность святости их показуется, проповедает сих богоугодность веры и богочестия, целое и непорочное, проповедает житие чистое и богоугодное, проповедает ревности изрядное, мужества всекрепкое, стояние непоколеблемое, страдание преподобное, вопиют проречении их збытия, всем ведомая знамения бывшая, аще и неверующим тяжконосна, верным же и видевшим зело прелюбезна и ятоверна суть, и вкупоглаголательне и вера и житие, и многострадательное о правде благочестия скончание, благоугодность оных яснейшее всякия трубы возвещают.

Аще бо по евангельскому гласу за правду изгнаннии блажени, и царствию наследницы суть, колико блаженнейшии, иже за правду умрети всежеланно сподобльшися. И аще маккавеи оны, иже за свиная мяса пострадаша с мученики причтошася, коль паче сии иже за церковное православие, за святыя отеческия законы, за преподобных чудотворцев предания благоревностно пострадавшии, святых мученик лику сопричтутся, и толико Господеви приятни, толико возжеленны суть, яко в таковое время зимы, в таковыя случаи мразов, цветами добродетелей прозябоша и плоды всекрасныя возрастивше, садителю принесоша.

Егда патриарха Никона страх вся объя, егда престолонаместницы страхом колебахуся, егда архимандрити и священницы дрожаще ужасахуся, егда монастыри и киновии трепещуще оцепеневаху, егда веси и грады и страны трусом двизахуся, егда вси страха и трепета узами связавшеся к новинам приступаху, тогда сии крепции подвижницы, яко воини вседоблии, яко льви неции от пустыни возревновавше и возмужавшеся за церковныя веления сташа, и не до словес, ниже глаголов токмо охрабрившеся, но и вся настоящаго жития оплевавше красоту, славу, пищу и прочая, на страсти подвигов, на терпение зельных болезней, на самую смерть вскочивше за благочестие, толикая горчайшая мучения, таковыя многоболезненныя смерти, таковым неслышанным всеусердием пострадавше, скончашася. И елика нужды и скорби, еликая мучения и смерти претерпеша о благочестии, толиких почестей и венцев от Господа Бога со святыми мученики получити сподобишася, яко тожде с ними рвение о благочестии, тожде страдания терпение, тожде смерти подъятием понесоша, темижде славы Божия венцы увенчаются; и сия убо к любозазирающим, елико по нашему худосилию довлеют словеса.

Мы же любопрепирательное оставльше, о оставших отцех соловецкия киновии вмале повествоваше, к пристанищу отишия ладийцу словесе низпустивше упокоимся. Ельма убо российстии архиереи и новостей изобретатели, ярости гневом и злобы воз-гнеждением поджигаеми, подъустиша самодержца на разорение соловецкия киновии, хотяще погасити оставшуюся благочестия древняго искру, и в пепел забытия обратити, но елико тии Каиновою завистию боляще, братоубийством руки оскверняти не почиваху, толико неповинно изливающаяся кровь Авелевски к Богу от земли вопияше, и вместо Авеля убиеннаго, семя правоверным Бог Сифа воздвизаше. Тако саждение преподобных отец Зосимы и Савватия, изменив место отока на пустыни, паки возрастати, паки процветати, паки плодоносити небесному делателю непрестаяше.

Егда бо воинство осадити и разорити киновию готовляшеся, тогда от отец киновийских общесоборным советом мнози на брег моря отъехавше иноцы и бельцы, по пустыням поселившеся, и яко Авраамле семя многоплодни и многожительни, и во благочестии древлецерковном и житии отечестем крепкостоятельни показашася. И не токмо пустыни, дебри и блата, но и окрест прилежащия грады и веси благочестия светом научивше и просветивше, сторичен плод ко Владычице принесоша. Яков бе преподобный отец и многострадальный Епифаний, иже елико трудами и подвиги высокаго жития, толико и благодатными Духа Святаго дарованьми украшен, сей из киновии Соловецкия в начале Никоновых новопреданий исшед с единым черноризцем и в Обонежския страны пришед многи от окрест живущих во благочестии утверди, многи на путь спасения настави. И на Суне реце преподобному старцу Кириллу, начальнику места споживе и исцели, и вселившияся бесы молитвами отгна, и некоему зле живущему последнее жития в добрем покаянии, другому же злодею внезапную и горькую смерть предрече. И вышереченному Кириллу хотящую быти скорбь, биение и узы и от места избежание предглагола, яже вся по времени сбышася. Таже к Москве шед, и великим страдальцем Аввакуму, Лазарю, и Феодору прилепився и с ними добрый путь страдания текий. Колико уз и темниц; колико томлений и биений; колико страстей и бед претерпе, к сим и в земленой тюрьме многолетно томлен бысть. Еще же и двократное языка резание за благочестие претерпев, чудесно Богом исцеленный паки глаголаше, конечнее же во 189-м годе (1681) в самый страстей Христовых день, си есть в Великий пяток в срубе со предреченными страдальцы, огнесожжением от здешних преселенныи, жертва жива и одушевленна Владыце и Богу принесеся. Таков бе и дивный отец Савватий, иже по изшествии из киновии по многим пустыням и местом ходя, многия в благочестия законех пребывати утверди, многия иноческому житию наказа, яко зело бяше искусен и благопостоянен и опасен в обучении иноческих. Егда бо оному в молитве Богу предстоящу, аще в соборе со иными, аще наедине в келии случашеся что необычно, или шум и мятеж яковый или говор необычен человеческий, никогда же блаженник сей обращашеся назад, или главу мало воздвизаше, или поне очима мало позрети хотяше, но стояше яко столп непреклонен, яко камень недвижим, молитвенною цевницею (свирелью) в небо ударяя, к припадающим нечювствен пребываше, и не токмо сам сия творяше, но и прочым озиратися весьма возбраняя глаголаше, яко Богу и Царю царем предстоящым, не подобает на худыя человек случаи низвлачитися, да не како Бога паче прогневаем. Тем и многия благому си обычаю ревнители показа. И во 190-м годе (1682), к Москве шед с Никитою священником и прочими о благочестии много подвизався, ят бысть, и по темничнем и прочих различнех болезнех, злострадании и озлоблении, славоусечением мучения конец жития совершив к небесному Владыце взыде.

Предъявленный Игнатий соловецкий диакон и екклисиарх бывый киновии, яже видением мудрости и разума собранием толико украшен, толико удобрен бяше, яко и от новолюбителей некто упражняся в сих о нем изглагола: Игнатий соловецкий, сосуд полный мудрости и нагнетен есть. Сей блаженный по изшествии от Соловецкия киновии, многия пустыни, страны и грады обходя, древлецерковнаго благочестия слово утверждая и к добродетельному житию люборачительныя душы возграждая.

Сей Обонежския и Каргопольския пределы во отеческаго православия утверди законех, и не проходимыя Выгорецкия пустыни и дебри и блата благочестивыми насади жительми, и чином и уставом общежительства преподобных отец соловецких удобрив, украси оныя дебри. Бяше бо муж жития воздержнаго и безстрастнаго, еще же и прозорливаго дара исполнен, многим хотящая быти провидев предглагола: овым в беды и напасти впадания, овым в наказания за согрешения объяви, многи любовию к нему приближающияся отсылаше от себе, преступники быти предъявляя, овыя ниже или худо присвояющися ему призываше и учаше последнее жития тем управительное сказуя. Сей един от Соловецкия киновии изыде, и со многими ко Господу взыде. В Палеостровском монастыри со двема тысящема и седми стами собравшихся, за древнее отец благочестие от присланных воинов сожжен в мирныя покоища прейде. Герман смиренномудрый и крепкий, иже страданием за благочестие удобривыйся. Прежде в Сумстем острозе темничная узоношения целое лето обхождение с блаженным отцем Пименом претерпев свобожден бысть. Таже в Новеграде темничным озлоблением томлен и милостию Божиею на спасение многих чудне избавлен. Таже со многими собравшимися яко с тысящею и пятьми стами в вышереченнем монастыре от воинов приехавших огнепалением от здешних в будущая преселивыйся добре.

Иосиф глаголемый сухой, иже довольна лета в обители Соловецтей поживый. Сей и в Сумстем острозе с достоставным отцем Пименом в темнице лето целое за древнее благочестие сидев свобожден бысть. Таже в Каргопольских пределех пустынным житием удобрився, и приходящия к нему древлецерковными законы и добродетельным житием научив украси, и в пустыне Дорстей во время гонения собрався со множеством народа на скончание, коварством воинов жив ухвачен, и во град Каргополь свезен. Многая томления и скорби, узы, темницы и раны за непристатие к новинам претерпе, и от всех сих благодатию Божиею избавлен бысть, послежде в Обонежских пустынях странствова. Таже в лето 7200 в Пудожстей волости со множе-ством народа собрався от наезда воинскаго, сам убо от воинов, обличающь новины их, пулею устрелен, от настоящия к будущей жизни изрядно преселися. Прочии же огнем скончашася числом суще яко тысяща двесте душ.

Евфимий дивный, его же яко зачатие и рождение чудно, та-ко и житие свято и преподобно. Сей 12-ти лет постригся и довольно во инех монастырех обучився, таже в Соловецтей киновии многа лета богоугодным житием препроводи и во время обстояния со иными отцы на брег моря изшед. Первее в Помории пустыню житием испытав, таже во Олонецтем уезде на острове Виданския волости (по откровению Божию, яко сам поведа), осмолетное время препроводи жестоким и вышеестественным живый житием, млека бо, и сыра, и рыбы никогда же вкушавше, но единым сухоядением довлеяше, одежды теплыя никогда же стяжа, но во единой рясе, тако зимою в лютыя мразы, яко летом в жарчайшия знои пребываше, никакоже тоя изменяя. Тем и благодать от Бога провидети в предбудущая приим: о наводнении реки и о нанесении льда великаго на Виданскую волость предрече, еже по триех неделях толикое наводнение и толикое леда нанесение бысть, еже ниже прежде слышася, ниже послежде когда содеяся. Многим же напред хотящая быти предрече. И дважды по оклеветанию неких, от закащиков в принуждение приятия новин пойман и вязанием, и руганием, и темницами томлен не покорися, паки свобождашеся; и таковым доброжитием пребыв время довольно преставися ко Господу. По осмолетии же преставления его, гробокопатели, по случаю, гроб его окопавше, честное тело его и ризы, в них же положися, и гроб, вся цела и нетленна яко нова обретоша.

Преподобнии и знаменоснии отцы, дивнии пустынножителие, Павел священноинок, Серапион диакон, и Логин слуга, иже многа лета безмолвным житием во отоце морстем, Господеви работавше. Сии бяху жителие киновии Соловецкия, и во время гонительнаго смятения отлучившеся обители, приехавше на остров глаголемый Великий, иже близ Ковдьския волости и ту пребывша блажении время немало, ангельским живуще житием яко 30 лет Господеви работаша, ни единаго человеков видяще. И еже чуднейше, яко зверобийцем и рыболовцем, и прочым человеком на остров той потреб ради присно приезжающим, блаженнии боготрудницы ниже ведоми, ниже познаваеми бываху. В толикая убо лета, откуду пищу, откуду одежду телеси, от коих житниц, от коих сокровищ приобретаху, от человек се утаися, яко выше естества и постижения, единому пречудному Богу, чудне своя рабы, яко хотящу питающу и одевающу. Егда же благоволи Бог в последния роды, мужи совершенны явити, рыболовцы волости оноя ловяще во острове, изшедше в пустыню, обретоша келию, и в келии живуща великаго отца Павла, прочим уже ко Господу отшедшим, с ним же довольно беседовавше, вся о нем и о спостнику его уведаша, и пищи у него вкусивше, и благословение приимше, отъидоша; и приехавше в волость возвестиша боголюбцем, иже еликим желанием рачения, толиким и подвигом тщания потрудившеся, потребных ладийцу наполнивше на остров приехаша, и много время искавше хождаху, но ничтоже обретоша, ниже келии, ниже самого отца, и не токмо тогда, но и послежде многащи ходяще и ищуще ничтоже обрести возмогоша. По лете же едином, видеша неции от житель во острове оном столп огнен от земли до небеси сияющь; и видевше разумеша, яко пустынный отец ко Господу отъиде, вид столпа онаго преставление прознаменаше.

Геннадий, глаголемый Качалов, иже от соборных братии киновии един сын. Сей многия грады и пустыни обшед, и в Нижнем Нове граде пойман, нужду уз и темниц и ран терпя, ангельским явлением чудне свобожден бысть. Таже на Тихвине 12 лет в пустыни пожив, образ спасения и древлецерковнаго благочестия многим показа. Послежде во Олонецком уезде в Выговстей пустыни довольна лета поживе, многия благочестию научи, многи же и к добродетельным стезям спасения настави. Умиление же толико стяжа, яко никоего же пения без слез препровож-даше: аще утреню, аще часы, аще вечерню и павечерицу пояше, толико слезяше, яко многажды в забытие прихождаше от многаго хлипания. Сицевым богоугодным житием, таковыми преподобными делы труждаяся в пустыни оной преставися, не возлег на одре, ниже простерся, но седя и молитвенное правило Богу возсылая, душу Богу предаде.

Прочии же отец соловецких, ови во время разорения,. по странам российским во оземствия, ови же прежде изшедше, странствованием благочестивне разсеяшася, и идеже аще во градех и весех, аще в пустынях, скитах и отхождении, житие стяжавше, добродетельными исправленьми, мнози на стези древлеблагочестивых церковных законов превратиша, многи на спасительное житие наставивше, от здешних преселишася, и не во градех российския державы, ниже в пустынях токмо, но и в самом Соловецком отоце, мнози пустыннии отцы и велиции подвижницы, якоже до взятия киновии быша, тако и во время взятия невреждени за неведомое осташася, высочайшим добродетелей житием текуще, и молитвенныя фимиамы, на небесный присно возносяще жертвенник. Некиим же и от киновожителей и по разорении, подобием вышереченною отцу Павла и Серапиона, являхуся. Елицы болезненное о древлеблагочестии втай содержаще быша, аще ныне в живых неции от них неизреченным промыслом Божиим храними обретаются, аще от земных к небесным селением вси преселишася, от человеков ведения сие сокрыся. Единаго едини всепрозрительному знанию, и хранению подлежащее осташася. И о оставших убо и оземствованных отцех толико, елико от соживущих им слышавше, не вся, но отчасти знаменитых, слова долготы убегающе написахом. Аще бо по единому хощем изчисляти, доброплодное семя преподобною Зосимы и Савватия чудотворцу, семя святое и благорасленное, семя спасения душ многообразовательное, семя воистину, семя небеснаго царствия, лето хощет повествующа постигнути. Яко песок морский или звезды небесныя, тако ученицы соловецких чудотворцев из киновии изшедша умножишася и умножиша: елико во градех и в селех, елико в пустынях и ненаселениях поселиша благочестия населением благодати Божия, молитвами преподобных чудотворцев, и страдавших отец, в дело служения помогающим.

Таков убо преподобных отец киновии, всеблагоуханнейший и многоплодовитый виноград, таков преблагокраснейший и всесвятейший сад, яко ко умных очес сладозрению преудивительныя испущающь цветы, яко к мысленных умов обонянию, доброароматныя испущающь вони, тако и душ словесных насыщению всесладчайшия добродетелей плоды прозябающ показася. Таковии Зосимы и Савватия богоблаженнии чада и ученицы елика по них абие, елицы в средовременстве, елицы пред самым взятием пожиша, иже яко сынове родительское наследие, яко ученицы учителей хитрость и художество оток восприяша, тако и делы отеческии добродетелей образ цел и всекрасен изобразиша. Таковии благоискусных спасения началоподвижников духовнии воини, иже во время лютейшаго искушения явишася крепцы и неподвижни, тако о благочестии богодухновенною ревностию уяснившеся возблисташа, сицевыя труды и поты и мужественная борения, сицевая удивительная многолетно стояния и крепчайшая терпения показаша, сицевая многоболезненная страдания, и жесточайшия смерти всеусердно претерпеша. Коликими храбростей своих победительными просветишася подвиги, коликими мужественных страданий пресветлыми украсившеся, увязошася венцы. Таковии оставшии страдальческих натрижнений останцы, страстотерпческаго гумна наздерие, яко от семен поздное или от углия искра в пепеле загребена, толико угобзовавшии, толико воздувшии, и обгревшии, и просветившии благочестием и добродетельми человеческая сердца, и вкупе собрательне рещи, таково киновии Соловецкия начало и жительства течение, и многоплачевное наконец разорение яко слышасте и видесте, яко поведано бысть вам.

Темже, о всеусерднии любослышателие, таковая и толикая радостная и плачевная слышавше, горькая и сладостная вкусивше, объюхавше, огорчившеся и насладившеся, сугубыми стезями рыданья и веселия шествовати долженствуем.

Возсетуем убо и возплачем молю, киновии богоспасительныя многотомительнаго разорения и безмилосерднаго погубления, яко всепрекрасное спасения прибежище, претихое от злодыхательных грехообуреваний отишие, всесладчайшее человеческия жизни кораблеплаваний невлаемое пристанище, испро-вергаемо разорися.

Возрыдаем, яко христианскаго душепитания многогобзовательная пажить иноческаго благообучения, благоискуснейшая овчарня церковнаго законохранения, всекрепкая ограда обурившися, низложися! Возстенем крепце, яко толь пресветлая человеческаго мракохождения свеща, всесияющий греховнаго нощеборения светильник, многозарное многострастныя тмы светило, под спуд разорения подложившися угасе! Плачем, яко таковии преподобнии отцы, толь многоискуснии человеческаго спасения обучители, толь непрелестнии небеснаго путехождения предводители, безчеловечных томлений смертьми от нас отлучени, не являются!

Возрадуемся и возвеселимся, яко в последняя сия и горько-плачевная времена, дивный отцев преподобных собор, всекрас-ный страдальцев полк, всеизрядное мученик воинство возсиявши, возблиста. Ими же и от них и наши мрачныя зеницы светом древлецерковнаго благочестия осияваеми, просветишася. И ве-селящеся благодарим Господа Бога несказаннаго в милосердии и неоскуднаго. Благодарим таковыя своя угодники, истинны светильники всесветлыя, спасения столпы, преподобныя чудо-творцы нам показавшаго. Прославим преподобныя наша теплыя молитвенники Зосиму, глаголю, и Савватия, прославим, и све-том древлеблагочестия и зарею церковозакония, и лучами отце-предания, и утром киновиоблагочиния, и днем добродетелнаго жития преясно ны просветившия.

Похвалим и крепкия церковныя адаманты, блаженныя страстотерпцы, похвалим, иже страстотерпческия подвиги страстотерпческим мужеством, в страстотерпчестем страдании, предивне понесшия, и страстотерпческую многотомления смерть за истину всежелательно избравшия, иже своим несказанным усердием, неслышанным великодушия терпением, неповестною о Христе храбростию, врага супостата диавола своея крове течением удавиша, и древлецерковнаго православия свет, яко на свещнице любозрителем пресветло показаша. Веледушию онех удивимся, преславней храбрости возчудимся, многострадатель-ным борением возговеим, многоревностное о правде скончание ублажим, и коль удивлении изобразования, коль хвалении цветособрания соплетающе венцы, толь всесладчайшия благоусердия, толь прекраснейшия благотворения принесше цветы, всесвященныя главы страдавших увязше, венчаем.

Возжелаем оных теплое ревности, непоколебимое благочестия, не низложимое терпения, твердое и непревратное о правде страдания даже до смерти. Возлюбим сих деяния, молитв присныя фимиамы, умиления реки, воздержания бразду, смирения сребро, целомудрия здравость, терпения твердость, разсуждения светлость, упования высокое, любве превосходящее, и прочих добродетелей всеизрядное богатств сокровище.

Подражаем мироотвержения очищенное, иночества благообученное, общежительство благолепное, благочиния боголюбезное изрядство.

Наконец и веры и жития и благоговеинства онех, всеусерднии ревнители будем, и елико возлюбленная ими и содержаная подражати возусердствуем, толико и возненавиденная и отриновенная ими от душ наших оттрясти попецемся, и яко добродетелей оных всекраснейший вид в душах наших изобразующе живописати потщимся, тако и божественную ревность великохрабства и долготерпения благоначертати в сердцах подвигнемся. И яже сии страстотерпцы, и сих отцы, паче же святии чудотворцы возжелаша, взяша, понесоша и сокровищьствова. Сия и мы лобызаем и всежелательно объемше в сердечнем сокрыем хранилищи; а яже возненавидеша и оплеваша, отвергоша от себе, сия и мы возненавидевше, и от душ наших изметавше проженем. Но еюже верою сии, имже благочестием, имиже добродетельми вслед святых несомненно шествоваша, сими и мы всеми спасения стезями, вослед грядуще благоревностно и незаблужденно шествуем, яко да и в будущем преблаженнем веце, тояже радости вечныя, тояже славы безконечныя, тояже чести святым уготованныя сподобимся получити о Христе Царе и Боге всяческим.

Аминь