Хотел еще писати, да бумаги нестало. Еще Бог прислал бумажки: пишу свидетельства от многих святых писаний церковных, яко никонианскаго лукаваго собора клятва бездельная есть и ложная, бесовская и еретическая. Сего ради православным христианом всем, мужем и женам, всякаго чина и возраста, держащимся древняго благочестия, старых книг, догматов церковных правых, не подобает пустошныя их клятвы боятися, но попирати ея и плевати на ню. Подобает же всем вам православным боятиса праведныя клятвы святых отец, седми вселенских соборов и девяти поместных, и прочих по них бывших, добрых пастырей и учителей церковных греческих и русских, от нихже мы прияли древле святое крещение, и старыя те непорочныя книги. Вся тыя нам и до скончания века подобает  держати  непременно, умирати за них; а новым  законопреступным и развратным соборищам не подобает нам правоверным последовати, кои быша на Москве во 161 и во 175 годах на разорение древняго благочестия, и на отвержение старых книг, и кровопролитие  христианское и убивство. Богоотец пророк Давыд, похваляя, глаголет: блажен муж, рече, иже не иде на совет нечестивых, и на пути грешных не ста, и на седалищи губитель не сед, но в законе Господни воля его, и в законе его поучится день и нощь. И во ином псалме таковых нечестивых советы и соборы укаряет, глаголя: увязают в советех, яже помышляют, яко хвалим есть грешный в похотех души своея, и прочая тамо: сиречь: егда утвержает нечестивый новая своя смышления, тогда похваляется тем и гордится, и законоположником себе называет новым (Никон и всякой ототупник). И несть Бога пред ним, и оскверняются путие его на всяко время, глаголет пророк, понеже бо нечестием своим похваляется. Рече бо в сердцы своем: не подвижуся от рода в род без зла. Ему же клятвы уста его полна суть, горести и льсти, под языком его труд и болезнь [Пс. 9, ст. 23-29], сиречь сокровенной еретической яд смертоносный, иже в тайне убивает неповиннаго, и прочая. Такоже суть и нынешния наши новыя отступницы, Яким слепый с прочими. Не обрели на нас ни единыя правильныя вины, но по своей окаянной страсти кленут нас правоверных христиан за свое безчестие и срамоту, и тем показуются миру праведны быти. Бог же праведный Судия не на лица зрит, но на сердце. Якоже во Египте иногда прелюбодейца оная, блядь, пентефриева жена, восхоте осквернити нуждею избранника Божия Иосифа целомудреннаго блудным смешением своим, — оный же прекрасный отрок, бояся Бога и закона Божия не хотя преступити, и убежа от греха, и посем оклеветан бысть от тоя же лукавыя жены по гневу ея страстному, зане не исполнил скверныя похоти ея, и сего ради ввержен бысть в темницу окован железом. Той же бо прелюбодеицы египетской подобны наши власти русския, новыя прелестницы: тем же образом лестным привлекали нас к новой Никоновой пестрообразной прелести, к своему отступлению, дабы и мы такоже охулили и прокляли отеческое древнее церковное благочестие, якоже и они. Мы же, суще сынове и дщере церкве Сионския, к тому их безумию и явному беснованию не восхотели приобщитися, ниже мало повинутися, аще и мучими и томими много быхом от них тамо, во время соборища их луаваго. И сего ради оклеветали нас царю Алексию лестными глаголы и ложными баснями заочию, понеже бо оныя власти темныя и пестрыя всегда пред царем бяху, мы же вси страдальцы пред царем не бехом никогдаже поставляеми, ни един от нас. Такоже и патриархом греческим оклеветали нас они же, наши лучшие архиереи, два лучшие отступницы Павел Крутицкой митрополит, да Рязанский архиепископ Иларион, и третий Иоаким архимандрит Чудовской, человекоугодницы царевы. Сии три лукавии змии зельне цареву душу возмущаху и на кровопролитие христианское поучаху его присно, и в прелести Никонове укрепляху его, чести ради и славы века сего. Понеже бо егда Никон патриарх, начальный отступник, начал расколы творити в церкви и книги пременяти, те лестцы в то время в малом чину быша, — Павлик бысть протопоп у Сретения на сенях у царя, Иларион же поп бысть на Лыскове селе под Нижным, и овдове, и пострижеся, и бысть игуменом у Макария на Желтых песках, — и в то время поневоле руки своя приложили к Никонову умышлению сперва, понеже бо видеша страсть над Коломенским епископом Павлом. Той бо добрый пастырь бысть и к Никонову собору не приложи руки своея, и за то его Никон воровски обругал, сан сняв, и в ссылку сослал его на Хутыню в монастырь Варлаама преподобнаго. А тамо бысть архимандрит Барашко некто, и того Павла епископа мучил, угождая Никону врагу Христову, и за то тогда Христос отнял язык внезапу у Барашка того, и тако нем ходил до смерти. Павел же той блаженный епископ начал уродствовати Христа ради. Никон же уведав, и посла слуг своих тамо в новгородские пределы, идеже он ходя странствовал. Они же обретоша его, яко волцы кроткую Христову овцу, и убиша его до смерти, и тело его сожгоша огнем, по Никонову велению. И тако тому конец рабу Божию сотвори Никон волк, дабы не обличал его законопреступника. Се есть начало Никонова безбожнаго соборища. И прочих отец, кои не приложили рук своих ко умышлению его вражию и возбраняли ему много, еже бы не раздирал церкве Христовы, — Казанский протопоп Иоанн Неронов, Костромской протопоп Даниил, Муромский протопоп Логин, друзи быша царева духовника благаго Стефана благовещенскаго протопопа, и инии мнози отцы, — и сих всех Никон мучил и в заточение разослал, иных же и смерти предал безвестно. Царь же Никону молчаше, понеже запись даде ему своею рукою в начале поставления его, еже во всем его послушати, и от бояр оборонять, и его волю исполнять, якоже прельщенный оный отрок рукописание даде сатане, егоже Василий Великий избави молитвою от погибели тоя, — тако омрачи его Никон лестчим некако духом. Царь же Алексий до того окрадения Никонова благочестив бысть зело, и правдолюбив и милостив, того же волкохищника Никона, пришедша во овчей кожи, не позна, и не опасеся от лести его, и не возможе от сети его исторгнутися, или истее рещи, яко не восхоте, да сбудутся писания о них обоих, писанная во Апокалипсисе и в книге Орле небопарном. На епископа же Павла Коломенскаго, новаго исповедника, и на Казанскаго протопопа Иоанна Неронова писал Никон тогда ко греческим патриархом ложныя басни, оправдуя сам себя, а на них клевеща, яко диавол, будто они составили свои новыя молитвы и чины церковныя и теми людей развращают, и от соборныя церкви отделяют. И Цареградский патриарх Паисий, поверя его клевете, писал ответы ему, чая его пастыря сущаго быти, глаголя ему: блюдися, брате, таковых, кои что ново вчиняют, и от церкве отделяются; таковии, рече, втории люторцы, сиречь немцы, прельщенныи от Лютора еретика невдавне. И те ответы напечатал Никон в новой книге своей Скрыжали, на погибельное оправдание себе и неведущим людем на соблазн. Патриарх убо Паисий о том право ему отвеща по отписке ево; но он, враг, к нему судии не правду писал, но праведных мужей оклеветал, и заводом, яко Езавель Навуфея. Нам же всем православным христианом во всей Русской земли ведомо о том, яко несть их творения, Павлова и Иоаннова, ни единыя молитвы, ни тропаря новаго, и единаго слова развратнаго не вложили они в старыя книги наши нигде отнюд, и раскола в церкви от них не бывало никакова, и у книжныя справы на Печатном дворе не сиживали никогда, и в наборщиках не бывали: ведомо о сем всей Москве великой. Сам он, Никон, сын диаволов, всякия расколы и раздоры в церкви Русской сотворил повсюду, и догматы многия святых отец превратил, и книги старопечатныя все охулил, враг, напрасно, и в тех место римския развращенныя перепечатал по русски, и в церковь внесе их со многими ересьми злыми; и тем пестрообразным новым нечестием своим всю землю нашу возмутил, и брани лютыя и кровопролития учинил, а неповинных рабов Христовых оболгал, якобы от них расколы в церкви учинилися. И сию убо неправду его кому судить, разве единому Богу! Потом же и сам окаянный возмездие приял: от тех же бо патриархов греческих извержен и поруган бысть, и простым монахом учинен от них. Сего убо изгнали; а новособранныя развратныя его уставы и чины, и новыя книги вся утвердили. И се не греческия патриархи сотворили так, но наши русския власти по страсти своей то учинили, стыда ради своего, и царь восхоте сему быти: понеже многа уже лета по новому его Никонову уставу служили они вси, и новыя многия книги напечатали, и многих христиан примучили, сначала еще, и в заточения загнали, кои не прияли тех новых преданий Никоновых. И сего ради они архиереи, и книжницы и старцы, обратитися не восхотеша на прежнее отеческое правоверие, глаголюще нам втайне и яве: «аще уже нам пастырем, и погибнути за отступление свое, а обратитися паки на первое невозможно! Вси христиане укорят нас, и оплюют, и невернии иноземцы посмеются нам, вси живущии в Русии! Великий государь тако изволил, а мы бы и рады по старым книгам пети и служити Богу, да его, царя, не смеем прогневати, и сего ради угождаем ему; а тамо уже Бог судит, — не мы завели новое!» Вси сими глаголы оправдаются безумнии пастыри новыя, презирающе Святаго Духа, глаголюща пророком: убояшася страха, идеже не бе страха [Пс. 13, ст. 5], и: яко Бог разсыпа кости человекоугодником [Пс. 52, ст. 7]. Они бо, врази, вышереченнии человекоугодницы и душегубныя царевы потаковники, Павлик митрополит Крутицкий и Ларион архиепископ Рязанской, не по святым правилом наскочиша на престолы архиерейския: попы убо быша в мире. Святая же правила постригшемуся попу не повелевают священствовати, не токмо архиерействовати, и святый Афонасий Великий измещет таковых презорцов. И те убо два законопреступные архиереи утвердили все никониянство, по хотению цареву; а прочие все власти нехотя последовали им, славы ради и чести маловременныя: возлюбиша бо славу человеческую, нежели славу Божию [Ин. зач. 43].

На том же последнем соборищи своем умыслиша проклинати нас, стоящих за старые книги и за законы церковныя святых отец наших, и нарицают своим именем, раскольниками, и проклинают нас по страсти своей, а не по правилом святых отец. Писано бо есть во святых правилех, яко от раскольника и подцерковника крещение приято. Зри же всяк правдолюбивый и благочестивый судие, яко аще бы мы и вправду раскольницы были в вере, а раскольника и подцерковника по святым правилом не подобает отлучати от церкве, ни отвергати, ни проклинати их никакоже, но и крещение от них приято. Аще крещение от них приято и прочия тайны совершаемыя от них прияты: темже ни мучити их, ни казнити подобает градскими казньми, точию бо словесы от святых писаний наказовати их почасту искусным учителем церковным, дабы престали от раскольства и от подзирания церковнаго; от еретика же и от отступника правыя веры неприято крещение отнюд: не действует бо Дух Святый еретическими руками и языком их ничтоже, и еретическое крещение несть крещение, но паче осквернение. Сице писано во святых правилех о еретицех. Ино бо есть раскольник, ино подцерковник; ино есть отступник, ино еретик. И в ересях убо различие есть много, — ова бо мала суть, ова же велика суть зело. И еретика убо по первом и втором наказании отрицатися подобает по Павлову словеси апостола, и по святым правилом отлучати его, и извергати и проклинати подобает по всему правоверным христианом. И по сему свидетельству святых соборных правил напрасно нас проклинают никониане, — Аввакума протопопа, и Лазаря попа, и мене диакона Феодора, и Епифания старца, и прочих отец и братию нашу, матерей и сестр. Мы бо вси правовернии христиане, никакова раскола ни ереси не вложили в книги и в церковь не внашивали; но за старыя книги церковныя, за предания отеческая правая стоим и умираем, а их бесовскими клятвами беззаконными, яко онучами и стелками, афедроны подтираем. Проклинают бо они нас вымыслом воровским, страх наводя миру, неразумным людем, ежебы прелести их последовали вси и от старыя правыя веры отступили бы, дабы им отступником новым не стыдно было и хвално. Они, никониане, раскольниками нас называют, токмо зане мы секиры острыя о Христе Исусе, пресекаем их прелесть и раскалаем ю, да не растет, ни процветает, но изсохнет из корения, якоже проклятая от Христа смоковница оная беплодная и якоже Ларион архиепископ Рязанский, новый отступник и лстец царев, жив изсше, яко трава преже исторжения. Мы же их называли преже сего не расколниками точию, но совершенными еретиками, и предтечами антихристовыми, зря по делом их; и ныне паче нарицаем их в правду тако: указа бо нам о них явственно святый тайнозрительный Апокалипсис Иоанна Богослова, и апостол Павел, и святый Златоуст, и Ипполит священномученик, и преподобный Ефрем Сирин и прочая церковнии учители, яснейши же Книга о правой вере указа их, яко перстом в лице, печатная на Москве до мору, и книга Орел сказа нам время се и имена начальным отступником, толкована от Ездриных книг мудрых, прежде даже и прадедов их не бысть. Аким Савелов, пастух лют недобрый, чаю, и не слыхал того Орла, а за никонианство разседается от души, а нас проклинает, забыв Бога и правду Его святую. Да обратится болезнь его на главу его, и на верх его неправда его снидет [Пс. 7, ст. 17]! Писано бо есть во святых правилах: «Святитель, отлучая кого без правды, сам отлучен да будет». И святый Дионисий Ареопагит глаголет: «святитель, аще кого прокленет не по воли Божии, не последует ему божественный суд, сам проклят будет». И много есть писано о сем во святых книгах церковных: понеже бо праведен Господь Бог наш, и несть неправды в Нем [Пс. 91, ст. 16], — по пророку. И закон Господень непорочен держаша отцы наши во всей Русской земли, и нам той же оставиша непременен, и неизвращен предаша чадом своим, и в том они Богу угодили и спаслися. «Без правыя же веры невозможно угодити Богу», — глаголет апостол Павел ко евреом. Держат убо веру Христову и вси еретицы, римляне и немцы, и унияты и прочие таковии, но неправу уже и растлену от еретик, и суть они за та вся прокляти от Бога и всех святых Его и спастися убо, Христу Богу угодити не могут: понеже бо, по апостолу, един есть Бог, и едина вера, и едино крещение во оставление грехов [к ефес. зач. 224], а не мнози. Темже и мы уповаем с тоюже единою апостольскою и отеческою верою тако же угодити Христу Богу и спастися, якоже и они, апостольских и отеческих преданий и уставов не изменяем и не прилагаем ничтоже, за та вся и крови своя проливаем ныне и души своя полагаем, а нововчиняющих и нововзаконяющих отвращаемся и проклинаем, и древних и настоящих новых отступников и еретиков всех, по правилом святых отец наших, а не по своей страсти, якоже никониане нас, но по писанию: кого бо святии отцы наши по правилом зде на земли связаша и прокляша, той на небесех связан есть и проклят; а кого святии отцы наши зде на земли разрешиша и благословиша, и на небесех той разрешен есть и благословен. О еретиках же и отступницех правыя нашея веры не инако разумей, но сице: еретицы бо и отступницы, аще патриарси они, и митрополиты, и архиепископы, и епископы, и протопопы словут, и аще они кого правоверна связуют и проклинают, того сам Христос Сын Божий благословляет, и милует, и спасает, и к себе присвояет, и вси святии Его молятся Ему за того человека, и заступают его: аще же кого еретицы и отступницы благословляют и жалуют, повинующагося прелести их, иже вся развращенная их мудрования с любовию держит, а святых отец предания древняя уничижает и попирает, якоже и они ересиархи, таковаго человека сам Христос Сын Божий отвращается и ненавидит, и по начинанию сердца его отмещает и предает его диаволу во область, и вси святии Христовы угодницы проклинают того, и мести от Бога просят нань, и не помогают ему благоприятными молитвами своими ни в чесомже. И тако той окаянный погибает и с прельстившими его купно осудится, и сведен будет в муки вечныя, — увы, увы! пророку глаголющу: уклоняющияся в развращение поведет Господь с делающими беззаконие [Пс. 124, ст. 5]. И се явно есть, по святому писанию, яко еретическая и отступническая клятва беззаконна есть и ложна, и недейственна отнюд. О сем бо есть целое слово преподобнаго отца Иосифа игумена Волоколамскаго чудотворца, в книге его Просветитель, юже написа он на новгородских еретиков и московских, бывших при нем и державших жидовство прикровено, — и митрополит Московский Зосима жидовин уже бысть тайно, и верховныя многия люди, ихже он один обличал, и напасти от них многи претерпе, а большия власти вси умолчаша тогда, яко болваны, якоже и нынешния, боялися клятвы митрополичей. И того ради он тогда собрал о том много от святых писаний, яко не подобает правоверным боятися клятвы еретическия, занеже беззаконна суть. О таковой же клятве лукавых пророк Давыд глаголет: помози ми Господи Боже мой, и спаси мя по милости Твоей, и разумеют, яко рука Твоя си, и ты Господи сотворил еси ю; прокленут тии, и Ты благословиши; возстающии на мя постыдятся, раб же Твой возвеселится [Пс. 108, ст. 26-28], и прочая. Сице и мы молимся с пророком на никониан, всуе кленущих нас. Аще бо мы прокляти от сонмища их лукаваго, то убо и вси святии отцы наши, русстии светилницы, благочестивии князи и царие, и святейшия патриархи, и митрополиты, и архиепископы, в шести стах и седмидесяти летех бывшия от крещения Владимерова, и вси православнии христиане тогдашнии прокляти суть от нынешняго собора Никонианскаго. И аще они святии отцы русстии прокляти от никониан, то убо и гречестии святии отцы древнии прокляты суть, от нихже прияша наши отцы святую веру истинную вскоре по совершении седмаго собора, и старыя непорочныя книги без всякаго примеса еретических духов, в самое исполнение благочестия. И аще прокляти от никониан тогда сущии православнии пастырие гречестии, то убо прокляти суть от них и святыя вселенския соборы. И аще тако будет по их лукавому умышлению: то где правда? Где благочестие погибе древних греческих и российских святых отец наших, и почто отвержены их старые чистые книги, почто и сами они Божии угодницы охулены и презрены и уничижены от никониан злых? Испытай о сем всяк благоверный, и внимай себе и зри умными очесы, что строит лстивый сатана сосудами своими и кому путь готовит ими. Не явныя ли они предотечи антихристовы? Святии вси отцы наши, древнии гречестии и русстии пастыри и учители церковнии, апостольстии быша ученицы и Христовы; Христос же Господь наш рече учеником своим: слушаяй вас, Мене слушает, а отметаяся вас, Мене отметается и пославшаго Мя. И паки: аще Мене изгнаша, и вас изженут, аще слово Мое соблюдоша, и ваше соблюдут [Ин. зач. 55]. И прочая таковая многа словеса есть Христова, и сими словесы научает нас разумети и знати добрых и злых человек. Аще бо кои святых отец предания сохраняют, то убо и заповеди Божия исполнят; аще же кои святых отец уставы преступают и отметаются их, то самого Бога повеления презирают и отметаются Его. Аще же святых кто почитает и учение их делом исполняет и не пременяет, то убо самого Бога почитает таковый и волю Его святую исполняет. Аще же кто святых угодников Христовых изгоняет, живых или мертвых, уничижает и проклинает их купно за правую веру Христову, или за предания апостольская и отеческая, таковый, враг Божий, самого Христа истиннаго Бога нашего изгоняет и проклинает, самого Христа Бога нашего мучит и убивает и распинает, яко Пилат с жидовскими архиереи и книжники, и самого Бога Отца ненавидит: рече бо Сын Божий Исус Христос: ненавидяй Мене и Отца Моего ненавидит. Аще бо Сыну Божию враг, и Отцу Богу враг, и Духу истинному враг: равночестна бо есть Святая Троица. И аще таковый враг есть Святей Троице, и всем святым враг есть; точию бо диаволу угодник, и бесом друг, и еретиком сын есть, и послушник их милый, мучителем проклятым брат есть и товарищь. Тако бо и никониане, новыя отступницы, иже нас за старыя книги и законы святых отец проклинают, не нас, но святых угодников Божиих проклинают, учителей наших и наставников, имже повеле нам апостол повиноватися и покарятися, и на скончание жительства их взирати и подражати веру их. И аще их проклинают с нами, то убо святых апостол и самого Христа проклинают, якоже жидове, иже распяша Христа Бога нашего на кресте тридревнем, лютости ради своея, и се непщующе в себе кровопивии пси, яко да будет Христос проклят от всех по закону их, понеже бо писано есть в законе их: проклят всяк висяй на древе. Христос же Спаситель наш ту их лукавую жидовскую клятву во благословение преложи верным всем, и проклятое то от них тричастное древо креста непреступно диаволу сотвори, и всем бесом страшно содела. Тако убо и никонианскаго соборища беззаконную клятву, наложенную на нас, во благословение нам преложи силою своею, и в похвалу и славу вечную, зане сам, быв по нас клятва, от жидовскаго собора тогда и сам пострада от них, нам оставль образ, да последуем стопам Его. Аще бо Он, Создатель наш, Христос Бог Слово, за нас душу свою положи: колми паче нам грешным рабом Его за Него, Владыку своего безгрешнаго, и за святых отец наших, угодников Его, и за правая предания их и непорочныя книги церковныя наипаче сугубо и трегубо подобает страдати и умирати, и души своя полагати со всяким тщанием и с любовию теплою во время се. Древле бо, во Израиле, Маккавеи они чуднии седмь братии за свиныя мяса токмо пострадаша от Антиоха мучителя: не хотяху бо послушати его и мяс тех ясти, да сохранят закон отец своих, — за сие и умроша от него вси. И се не погрешиша, но святи суть и мученицы, и от всех верных, в законе и благодати, почитаеми по вселенней. И паки онии три отроцы в Вавилоне не послушаша повеления царева безумнаго и не поклонишася новому богу, его златому болвану, да соблюдут закон отец своих, и за сие от него в пещь огненную ввержени быша, за упрямство: понеже бо вси людии всем царством поклонишася телу златому, и их жидове плененнии вси поклонишася за страх и великаго государя Навоходоносора потешиша всем собором великим вавилонским, трие же юноши токмо пленнии, Анания, Азария и Мисаил, не покоришася, и за сие вышний Господь о них преславная сотвори, правыя ради веры их, по вселенней то чудо протече на славу их; святых детей вся церкви почитает, поя и глаголя: по законех отеческих преблаженнии в Вавилоне юнии беду приемлюще, царева небрегоша повеления безумнаго и совокупльшеся, в нем же не изваришася во огни, и прочая. И много тех образов в древнем законе, паче же во благодатнем Христовем безчисленно есть. Нигде убо не оставляет просто Христос своего божественнаго дела и веры, везде бо рабов своих венчает, и прославляет за правду святых; а противным врагом своим, отступником и еретиком и злым мучителем, месть воздает. Древле бо на святаго отца нашего Иоанна Златоустаго лукавый собор собраша и неправедно его осудиша царь и царица и вси архиереи человекоугодныя, и в ссылку его сослаша, не ближе, чаю, нашего Пустозерья, — аще и не за веру церковную, но обаче за правое его обличение: и он, добрый свет-пастырь, прославлен от Бога за сие, а иже обругаша его и осудиша неправо, тии вси врази вскоре погибоша по смерти его, разными казньми Божиими скончевахуся зле. А Златоуст и ныне Златоуст. Тем же образом лукавым и на Москве у нас, при царе Иоанне, осудиша златоустаго ревнителя, святаго отца нашего Филиппа митрополита, и извергоша его, и в ссылку сослаша, и удавиша его тамо, раба Божия, царев угодник Малютка Скуратов, якоже Артемон, льстец нынешняго царя Алексея, душегубный потаковник и верным всем наветник лютый. Филипп же святый чудотворец, и ныне по старому Филипп митрополит и исповедник новый словет, а человекоугодных властей всех память погибе вечно, кои Филиппа обругаша, угожая царю земному.

Нынешний собор новый московский подобен собору греческаго царя Анастасия еретика, иже бысть по благочестивом царе Маркиане гречестем же, после четвертаго вселенскаго собора вскоре. Той бо четвертый святый вселенский собор бысть на еретиков греческих, на Евтихия архимандрита и на Диоскора патриарха Александрийскаго, отметающихся воплощения Господа нашего Исуса Христа, сиречь Троицу они исповедывали, Отца и Сына и Святаго Духа, единаго же от Троицы, Сына Божия, воплощение отметали, и паки нага его в Троице исповедовали, якоже и наши никониане ныне в сложении трех перстов, в щепотке своей, ту ересь приемше держат, и такоже нага исповедуют его по воплощении, якоже Отца и Духа, кроме восприятия. Глаголаша бо тии еретицы, Диоскор и Евтих, яко Христос плоть свою на земли остави и нагим Божеством вознесеся на небо. Сего ради собрашася святых отец в Халкидоне граде 630, и тех еретиков обличиша и прокляша, во Христе же Исусе, Сыне Божии, два существа исповедаша неразлучна вовеки, сиречь Божество и человечество совершенно вкупе, и на небеса вознесшася с плотию проповедаша Его. Тойже царь Анастасий по сем не восхоте последовати святому собору и преданию правому святых отец, якоже и наш московский царь Алексей Михайлович, — уклонился в ересь Диоскорову, и настави своих новых патриархов вселенских, потаковников своей погибели, а старых благочестивых святителей и пастырей церковных, великих и малых, в ссылки разосла, кои не покорилися его зломудрию, и четвертый собор святых отец всех прокля, неправо быти помышляя предания их уложение. И в то время патриархи гречестии и прочия власти их вси еретицы быша, якоже и царь их; един токмо правоверный архимандрит остася Сава Освященный во обители своей, якоже и у нас в Соловецком монастыре благочестивый архимандрит же Никонор с братиею, и к царю на совет нечестивых не прииде. Царь же Анастасий нарочно посла по него, и повеле его с честию привести от Иеросалима в Царь-град. И привезену бывшу ему, царь много ласкаше святаго Саву, еже бы приложил руку свою к собору его, понеже ведый его мужа добродетельна и свята, и славна житием. Преподобный же Сава не послуша царя, много ему от писания глаголя, яко не подобает предание святых отец преступати четырех вселенских соборов, но повиноватися им достоит, яко четырем евангелистом. Царь же не мучи его, но паки отпусти его во свою обитель. Святый же, видев, яко вси церковнии служители уклонишася в нечестие царево, тогда собрася с десятью тысящь иноков пустынных и прииде во Иеросалим, яко воевода небеснаго царя Христа, и седе ту с ними во осаду. Царь же посла воеводу своего с силою многою, хотя взяти силою и побити, — яко и наш царь присылал войско свое под Соловецкой монастырь, — и архимандрита присла в тоже время уговаривать святаго Саву, и учеников его, и патриарха Иеросалимскаго Иоанна и всех граждан. Патриарх же Иоанн архимандрита царева послуша, и повинуся царю Анастасию. Святый же Сава повеле того патриарха Иоанна в тюрьму посадити, яко изменника Христова. Патриарх же вскоре даде рукописание святому Саве и всем верным людем, яко паки стояти ему за веру святых отец. Преподобный же Сава повеле его свободить, а тому прелестнику, архимандриту цареву, повеле главу отсещи и на коле поставити пред всеми людьми, и рещи, яко сей враг Святыя Троицы. И воеводу того царева иеросалимляне взяли на вылазке и привели к Саве. И начат пред ним плакатися и прощения просити, да отпустит его жива, яко поневоле прислан от царя своего. Святый же отпусти его здрава, и послание писа к царю Анастасию, называя новую его веру антихристовою верою, и много наказуя его отступника в послании своем святый Сава. Царь же Анастасий не раскаяся о проклятии святых отец. Потом же некогда вскоре нападе на царя страх и ужас, и нача бегати в полате своей и вопити необычным гласом, и помале тако умре зле, и погребоша его нечестивии святители честно. Во гробе вложил Бог душу в него; он же кричаше, тоскуя и бияся во гробе, и калиги своея снеде. Людие же, слышавше вополь его, и разгребоша могилу, и засташа последний лоскут калиги в роте его, и паки умре окаянный. Се показа Бог над ним сего ради, яко он, еретик, благочестивых людей, страждущих от него за старую веру, в ссылках морил гладом, мало давал пищи им, а сам по смерти и калиги своя съел, образуя себе вечный глад. И по нем разсыпася еретическое его соборище, и проклятыя патриархи его вси погибоша; а четвертый вселенский собор святых отец утверди Христос иными благоверными цари и святители вовеки.

И паки подобен есть московский собор собору царя греческаго Константина Копронима, лютаго еретика иконоборца. И отец его Лев царь еретик же иконоборец бысть и мучитель верным; той же сын его проклятый превзыде злобою отца своего множайшею: всех убо православных святителей и священников и диаконов и иноков изгна и умучи разными муками; святыя же иконы Христовы и Пресвятыя Богородицы и святых, разкалая и сожигая, и своих такоже угодников наставил патриархов вселенских, и митрополитов и прочих не освященных архиереов, и безбожный собор свой собра, и святыя иконы болванами нарекоша и идолами, и отвергоша их от церкве и попраша доконца вся, а покланяющихся святым иконам нарекоша идолопоклонниками, и прокляша их всех всем великим своим собором, и глаголаша оправдающе себе: «Яко древния святыя не знаючи покланялися иконам, а мы ныне, великий государь Константин, всем святым собором изыскали истинну, яко не подобает покланятися иконам», — пророк глаголет: уста имут, а не глаголют, очи имут и не видят, уши имут и не слышат [Пс. 134, ст. 16], ноги имут и не ходят, яко болваны, и прочая таковая, собирающе еретицы от писания же. Пророцы то глаголали о идолех, языческих бозех, иже не во славу Божию сотворены быша: и они, слепыя еретицы, та писания обратиша на святыя иконы, иже во славу Божию, и в подобие Его и Пречистыя Матере Его и святых написаны суть. И тех еретиков, лукавых царей и архиереев безум­ных, не мало бысть, яко псов бешеных, иже овец Хри­стовых поядоша многих, яко волцы лютии. Егда же прииде кончина царю Копрониму, мучителю гордому, тогда окаянный узнал правую веру святых отец, и честныя иконы похваляти начал, вопия бо со ужасом пред всеми потаковниками своими: «Увы мне, — рече, — яко святых ради икон при устии геенны стою осужден! Отселе да почитается образ Христов, и Пречистыя Его Матере и всех святых!». Неволею уже исповеда окаянный прав­ду; узнал свое нечестие и беззаконие, но не вовремя. При смерти бо откровена бывают всякому дела его доб­рая и злая, благочестивому и злочестивому, живопису­ются в лицах вся по совести его. И царь Феофил иконо­борец при смерти позна свое злочестие, и чесо ради хульная уста его раздрашася. И Иулиян царь отступ­ник и лютый мучитель позна при смерти, чесо ради прободен бысть копием от великомученика Христова Мер­курия, и вопияше всем глаголя, яко Исус Назарянин мя убивает, и умре зле. Тако бо и наш московский царь Алексей Михайлович, прельщенный от Никона еретика и отступника, при смерти своей позна неправду свою и законопреступление свое и отпадение от правыя веры отеческия, и вопияше великим гласом, моляся новым преподобномучеником соловецким: «О, господие мои! послушайте мя и ослабите мя поне мало, да покаюся!» Предстоящий же ту и седящии вопросиша его, глаголюще со ужасом: «Кому ты, царь-государь, молишися при­лежно и умильно?» Он же сказа им, яко приходят ко мне старцы Соловецкаго монастыря, и растирают вся ко­сти моя и составы тела моего пилами на мелко, и не быти мне живу от них. Пошлите гонца скоро и велите войску отступить от монастыря их. Боляре же послаша гонца скораго, по повелению цареву. Но в то время самыя бо­лезни его взят бысть монастырь и разорон, и братия вся, иноцы и белцы, побиени быша, и разными муками и не­обычными замучены, и Никонор преподобный архиман­дрит и многолетный старец, иже и отец бе ему, царю Алексею, и той замучен ту разными муками во едином часе от стрелецкаго головы Ивана Мещерскаго, сатанина угодника. И гонца он послал своего к царю на радости, чая себе великия почести, еже взял монастырь и пригубил всех живущих в нем; гонцы же оба на пути сретостася и сказаста друг другу, чего ради послана, и без пользы возвратишася кождо во своя, Царь же по­том скоро скончася недобре. И по смерти его той же час гной злосмрадный изыде из него всеми телесными чувствы, и затыкающе хлопчатою бумагою, и едва возмогоша погребести его в землю. И потом прием державу царствия его царевич Феодор Алексеевич, и по наказанию отца своего повеле в Соловецкой обители Пантократорове службе церковней, по старым книгам быти, за нихже пострадаша до смерти архимандрит и старцы и вси трудницы Христовы, и прочая вся держати по чину и по уставу святых чудотворцов новопосланному архи­мандриту. Патриарх же Яким, отступник отеческаго благочестия и паршивый пастырь, не восхоте тому бы­ти, и приказал по-новому вся творити, стыда ради своего: понеже на соборищи том лучший сват бысть, всякия от царя ответы и лести, и страхи и ласки, и прещения и мо­ления и обличения на новыя бляди относил. И во время обругания моего, егда остригоша мя с протопопом Авва­кумом за единой литоргией, и в той час, прежде стрижения и клятвы, послах аз с ним Иоакимом увещательное послание к царю Алексею о многих сокровенных тайнах церковных, и о новых ересях на дванадесяти столпцах, писано моею покойною рукою, и запечатано крестом Христовым, и наверху свитка того подписано бысть сице: сего писания никому не распечатать и не прочести, кроме самого царя, и с сим писанием хощу аз судитися с вами на Страшнем суде Христове. И от того писания от царя ко мне ни единаго вопроса, ни ответа не бысть, ни блага, ни зла, умолче бо о всем, якоже оный не имыи одеяния брачна на себе и самоосужен от сове­сти своея: напоили бо его никонияне пияна христианскою кровию неповинною и своим прокислым вином пре­лести, и ограбили душу его, яко тати и разбойницы церковнии, снявше с него драгую ризу православия отече­скаго, и облекоша его во многошвенная своя и раздранная рубища нечестия многаго. Боюся бо, едва не речет ли ему Царь царствующих, Христос Господь наш, яко и оному худоризному на браце: связавше ему руце и нозе, вверзите его во тму кромешную, ту будет плачь и скрежет зубом. Тойже сват ле­стной, Яким, в то время архимандрит бысть в Чудове монастыре, и на соборе своем паче всех архиереов по­хвалялся на нашу кровь, глаголя нам: «Егда вам отре­жут языки ваша за укоры-те, тогда как уже станете гово­рить? И егда отсекут вам руку-ту правую, тогда как ста­нете креститься-то?» Якоже Каиафа пророчествовал нам. Мы же отвещахом поединому им: «Аще и главы наша отсечете за истинную веру святых отец наших, не боимся мы того; а языки нам силен Христос иныя дати, новыя». И по совершении соборища своего лукаваго сбысться его проречение на нас, — отрезаша нам трем по языку: Лазарю попу и Епифанию иноку, по времени и мне Феодору: Христос же, Спаситель наш свет и правед­ный судия, не оставил нас, паки даде языки и слово нам по-прежнему. Мы же благодарим Его, Творца своего, о том чудном Его даровании, и писахом к Москве благоверным братиям во славу Его, и царю ведомо бысть о том. Нецыи христолюбивии братия Христа начаша прославляти, а отступником поносити за кровопролитие наше, и новоутвержденное их нечестие укорять со дерзно­вением; архиереи же лукавии, Павел и Ларион, и архи­мандрит Яким, и прочий злии советницы их и новолюбцы посрамлени быша от них. И умыслиша ин ков на нашу кровь грешную, лютейше перваго сугубо, еже бы не быти живым нам. И приидоша к царю и начаша жа­лобу творити на тех, братию нашу о Христе, благочестия поборников, и на нас клеветали ему, глаголюще: развратники-де, государь, изгнанныя и осужденныя от нас, пишут к Москве людем многим и хвастают, после казни будто им паки Христос дал языки иныя, и говорят по-прежнему ясно. Царь же рече им: «Слышах и аз о том». Тии же кровососы начаша ротитися и клятися пред ца­рем, и широкими ризами потрясати, и колокольчиками яко сучьки плясовыя позвяковати, и глаголати царю лестныя глаголы: «Никако, государь тишайший, нестатное то дело, еже Христу дати им языки после нашея клят­вы, — ни, государь, лгут, или мало им отрезали уже то! И сего ради, говорят, пошли, государь, паки нарошно к ним, врагом нашим, и повели при всем народе до осно­вания вырезати языки у них, и по руце отсещи, за Хри­стово то их знамение крестное, и мы в то время услышим и правду их узнаем, даст ли им Христос, Сын Божий, языки-те, и как-то станут говорить паки и паки!» Царь же рече им: «Батки, суть не устать казнить-то; да боюся Бога! была им уже казнь, — и духовная ваша, и наша градская!» Они же, темныя власти, якоже жидовстии архиереи рекоша Пилату о Христе, тако и они о нас: «Кровь их на нас, государь, и на чадех на­ших! не подобает уже им противником быти и жи­вым!» К сему же иную злую казнь возвели на ны в тоже время они, лукавыя змии, будто мы послания писали на Дон к казаком и мир весь восколебали. И тем они, лестцы, возмутили паче цареву душу на ны, еже бы чем пригнати нас к смерти. Царь же поверил им, и послуша их, и повеле на Москве тех рабов Христовых хватати, и в темницы такоже сажати, и за караул предавати и мучити всяко. К нам же в Пустозерье посла полуголову Полтева, приказу Ивана Елагина, и повеле нам паки язы­ки вырезать до основания последняго и по руце отсещи. Пригнав же скоро полуголова, и сотвори нам тако при всем народе, и к болезни язв наших приложиша болез­ни, и к ранам раны нам прибавиша смертныя. Аще бы не Господь помогл нам паки в то время лютое смертное, не возможно бы нам уже и дыхати, и приничати. Пра­ведный же судия и сердцеведец, Христос истинный Бог наш, хотя лестное их умышление посрамити, и прелесть никониянскую и козни их обличити, преславная сотвори о нас, рабех своих, и в том же часе по казни той даде нам паки глаголати ясно, и раны вскоре исцели, яко всем людем дивитися и славити Бога о бывшем чудеси. И исполнися слово Христово на нас, еже по воскресении рече учеником, посылая их на проповедь: знамения же веровавшим сия последуют, именем Моим бесы изженут, языки возглаголют новы, змия возмут, еще и что смертно испиют, не вредит их, и прочая. Егдаже полуголова по казни нашей ста на Москве, и прииде к царю, и сказа ему вся бывшая о нас: царь же заповеда ему крепко не возвещати о том на Москве ни единому от человек, архиереом же тем кроволюбцам, Якиму, сам царь сказа, яже Бог сотвори над нами. Они же, окаяннии, слышавше, и безгласни быша пред ним. И тако сия вся слышавшу и видевшу Иоакиму, паршивому пастырю, а обратитися на старое правоверие отец своих не восхотевшу, и прочии таковии: легчае бо ему в том отступлении и отчаянии, якоже Июде предателю, удавитися, неже ко Христу обратитися, занеже он не Бога ради и постригся и не спа­сения ради души своея, но телеснаго ради покоя и че­сти. Быв убо он холоп царев, служивой ростовской мелких дворян, Савеловых родом, и бывшу ему на службе под Киевом, жена же его без него начат прелюбодействовати явно с блудниками. Тамо же в полку товарищи его начаша кощунятися над ним, глаголюще, яко жена твоя удавит тя, аще придеши в дом свой к ней, зане ины мужи имать лучши тебе. Он же, не хотя служити царю своему, и стыда ради того тайно отъиде тамо в Печерский монастырь, и пострижеся, понеже ведая, яко на Мо­скве и во иных знакомых местех не постригают здравых служивых людей по царской заповеди. Сего ради тамо пострижеся, и пожив мало, и преступи своего обещания, и бежа к Москве, яко оный ученик Сисоя Великаго, тако и он от своего наставника, ища славы мира сего. О сем сказа нам Андреян Куприянов, — на карауле сто­ял у нас, и на службе бывал с ним. И бояся сперва на Москве жити, дабы не разстригли и не послали на служ­бу, сего ради нырнул к Никону в новой его бесовской Иеросалим, и тут начал учиться грамоте, и напился ту фарисейскаго кваса; а до того не знал он писания, разве азбуки, ни церкви, ни чина церковнаго, и не разумел дог­мат святых отец наших древних, и ныне не знает, — занеже не того ищет, — и книг святых не прошлец и не чи­тывал: понеже человек был служивый, и жил в глухой деревне, и заяцы ловил, а у церкви в редкой велик день бывал. И у Никона мало поживши, и пронюхавши, яко Никону уже патриархом не быть на Москве в старой че­сти и славе, сбежа от Никона и прииде близ Москвы в монастырь Андреевской к строителю Авраамию, и паде к ногам его, да приимет его и опознает на Москве чест­ным  людем.  Монастырь  же той назидаше в то время окольничий царев ближний Феодор Михайлович Ртищев и сестра его Анна, Никонова манна, кравчая царицына. И той строитель Авраамий призвал его ко окольничьему Феодору Ртищеву. И по сем того Якима учинили казна­чеем в Симонове монастыре, и помале перевели его в ке­лари к Спасу на Новой. Тут же живе у Спаса отец Феодора Ртищева, Михаила Алексеевич, по обещанию. Ке­ларь же Яким нача Псалтырь твердити, чаяся игуменом быть помале; Михаил же Ртищев, слыша от слуг ту сущих часто Псалтырь в руку его держаща и чая его молитвенника быти велика, и царю похвали его. И сам он, Яким, всегда являшеся пред царем, во всяких ходах и походах, и валяяся под ногама его. Царь же разуме его угодна быти себе, и приказа его испытати оному Михаилу Ртищеву, которыя он держится веры, — старыя, или новыя. Михаил же исповеда его тамо у себе о всем. Яким же сказа ему: «Аз-де, государь, не знаю ни старыя веры, ни новыя, но что велят начальницы, то и готов творити и слушати их во всем». И Михаил сказа се царю. И посем поставили в Чудов монастырь архимандритом на Павлове место, — пришол вор на вора, а вси на Бо­га! — Павла же поставили митрополитом на Крутицы, пасти ветры. И всех бо, елицех ставили при мне во вла­сти, и пестрыя и черныя, со отречением: аще кой чернец отречется древняго благочестия церковнаго всего, и приимет новое все Никоново, того и поставят во власти будана. Аз бо, грешный Феодор диакон, всему тому само­зритель.

Некогда бо почали ставить Симона, игумена бывшаго Александрова монастыря Свирскаго чудотворца, на Во­логду во архиепископы. Начат же он по обещанию Сим­вол глаголати посреде церкве соборныя, и егда рече в Символе о Христе исповедание се: света от света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, а не сотворенна, — по старым книгам сице, а в но­вых рожденна не сотворенна, а аза того и несть уже, — и за тот святой аз един, егоже Симон по старому изрече в Символе, не хоте его царь поставити во архиепископы; озрелся, стоя, на Павла митрополита онаго, и с яростию пыхнул, рек ему: «Ты мне восхвалил его; не хощу его аз!» И пойде с места своего. Павел же льстец припаде к нему и рече ему с клятвою: «Никако, государь, несть в нем того, но промолвился». И повелеша Симону паки Символ глаголати. Он же справил речь ту по новому речению. Царь же возвратися на место, и поставиша его во архиепископы. Таково у него держано любезно никониянское умышление. Аз же той в Сим­воле старом во всех словенских книгах святых неизмен­но от начала веры, и подобает ему нужно тут быти и неотменно, понеже бо противу Ария еретика поставлен ту, яко рожен острый, от святых отец наших перваго со­бора. Арий бо тварь глаголаше Сына Божия быти, сиречь создана от Бога Отца; святыя же отцы исповедаша, по писанию святому, рожденна от Бога Отца, а не сотворенна. Сия суть сила во азе том содержится. А которыя старцы честныя, по Бозе живущия и писанию искусныя зело, и в вере правой стоят яко столпи крепко, и умрети хотят за ню: и таковых ныне не хотят ставить во власти, но и слышати не могут тех.

Бысть  убо   старец честен, и боголюбив зело и пре­мудр, и писанию святых книг искусен вельми, умея бо сам гречески и латынски язык доконца, и польский, и ученый бе человек, и вся дни живота своего над книгами просидел, и вина и сикера, сиречь всякаго пития пиянственнаго отнюдь не пия от юности: имя ему бе в мире Симеон, Потемкиных дворян честных по роду, живый в Смоленске до мору, после же мору взят бысть к Москве, и мало пожив и пострижеся на Москве, в Покровском монастыре Убогом за Яузою, во иноцех Спиридон имя ему, окольничему оному Феодору Ртищеву дядя бе по сродству плотскому,  по старом благочестии церковном велик поборник бысть зело, и на всех еретиков и отступников правыя нашея веры, паче же на римляны, и унеяты, яко лев рыкая; и в Полше тамо тех еретиков многих препре и посрами, и вси езуиты и кардиналы римские бояхуся его, не могуще противитися глаголом уст его. И на Москве он, блаженный старец Спиридон,  проси собора у царя Алексея часто на Никониянскую пестрообразную прелесть и на новыя книги его, хотя их обличити доконца, понеже зная откуду приидоша, и что в се­бе принесоша. Царь же глагола ему с лестию: «Будет собор, отче!» И тако много время манили ему, ждуще смерти его, понеже ведуще его мужа мудра, и всякому нечестию обличителя велика, и яко за новыя книги противу ему никтоже может стояти. А сам царь возлюбил уже их вседушно, а старыя возненавидел, и праведнаго собора на них не вздумал дати, и правдою разсудити не восхоте их. Некогда же присла царь Алексий к старцу Спиридону его,  Феодора  Ртищева, звати его  митропо­литом в Новград. И той окольничей глагола ему: «Изволиши ли, дядюшка, на  митрополию в Нов-град?  тамо ныне церковь вдовствует». Он же рече ему сице: «Феодоре Михайлович! скажи царю: лучше бо аз на висилицу пойду с радостию, нежели на митрополию в новыя кни­ги. Кая ми будет польза в том? не хощу человеком угождати тленным». Племянник же его Феодор рече ему: «Воля твоя; иныя таковыя чести ищут и докупаются, а ты и даром взяти не хощешь!» И с тем словом отъиде. Старец же той же не порадовася чести и славе их обещан­ной, не как оный окаянный Яким келарь, бывший человекоугодник и блюдолиз. Но разуме уже лесть их и лу­кавство Спиридон отец, и глаголюще духом сице: «Братие, не будет у них собора, дондеже Спиридон жив; егда же изволит Бог скончатися ми, по смерти моей в той же месяц воскипит у них собор скоро». Тако бо и бысть по словеси его. И преставися оный богомудрый старец во 174 году [1665], во исходе ноября месяца.

А по мене присла царь дьяка своего крестоваго Ни­киту Казанца с войны, декабря в девятый день, и повеле у мене в дому взяти книги и письма вся. Взяша же, и мене отведоша во двор архиереов, глаголемаго Павла онаго Крутицкаго, с книгами келейными, а письма мои домовыя и выписки из книг всякия, и ставленную гра­моту отнесоша вверх к царю, к тайным делам. В тоже время ят бысть и Никита поп Суздальской с великою че­лобитною на новыя книги. В тоже время посла царь ско­ро грамоты своя ко всем пестрым властям, повеле им скоро на собор съехатися в Москву. И абие стекошася скоро. Мне же между съездом их многие поставки были, и распросы, и ласкания, и уговоры от Павла того митро­полита, по приказу цареву, во дворе его, и в соборной церкви, и в патриаршей крестовой, дабы аз приложился к соборищу их, и приял бы вся новыя книги, и ничего бы в них не хулил. И мне не восхотеся последовати от­ступлению их. И в тех разговорах любезне сказа ми Па­вел архиерей правду свою в крестовой патриаршей, при боярине патриарша двора Илии Авраамьевиче Безобразове и при дьяке Дионисии Дятловском, пряся со мною, тихо и к слову некоему сказав, рече ми: «И мы, дияконе, знаем, яко старое благочестие церковное все право и свято, и книги непорочны; да нам бы царя оправить, того ради мы за новыя книги стоим, утешая его». Аз же по тому его слову все лукавое умышление разумех, и рек ему: «Якоже хощете, творите, — самовластни есте! Добро угождати Христу Богу, и церковь его оправдовати святую, матерь нашу, и православных пастырей ея и учителей, а не на лица зрети тленнаго царя и похоти его утешати! Вы тем лестным оправданием своим хощете угодити зем­ному царю смертному; аз же церковным старым оправ­данием святых отец хощу угодити небесному Царю безсмертному». И посем преста увещати мя ласкою. Жих аз у него во дворе в Кремли пять седьмиц и видех вся тут бываемыя коварства их. К нему бо во двор собирахуся вси архиереи, и книжницы и старцы, якоже к Каиафе древле на Господа нашего Исуса Христа, советующе лукавая, како бы убити Его, — такоже и на нас у него. Ему бо единому Павлику и второму Иоакиму сказа царь тайну сердца своего, а они и прочих всех властей уже освоеваху, и утвержаху в новинах всех стояти, а древнее предание все презирати и ни во чтоже вменяти, а не хулити бы явно при нас. Вопрошахом же мы их всех купно архиереов и всего собора их: православны ли быша прежния цари наши московския, и великия князи, и святейшия патриархи, и митрополиты, и архиепископы и епископы, и прочие вси святители русския, и при них рукописныя и печатныя книги церковныя вся правы ли суть и непорочны? Отвещаваху они вси нам во едино слово, яко вси прежнии цари и великия князи, и вси патриархи и святители православны быша, и при них рукописныя и печатныя книги вся правы и непорочны суть, — их мы не хулим. Тако сказовали нам, яко правы старыя книги и не хулим их, а не стоят за них, и в руце свои взять не хотят их; а инии и хотят взять их, но не смеют и боятся начальных отступников. И тако их змий лукавый опутал всех страхом земным и самолюбием века сего, и отторже их от истины.

Тоя же зимы и года и Аввакум взят паки бысть из ссылки с Мезени к Москве на сонмище их, привезен и послан в Пафнутиев монастырь в соблюдение. В вели­кий пост зимы тоя сам царь ко всем архиереом нощию ходя на подворья их, и по сту рублей даяше им мило­стыни, и моляше их, глаголя: «Отцы честнии, будите со мною, и аз с вами!» Они же обещавахуея ему радостно. Аз же в соблюдение отдан бех на Москве в Покровской монастырь по Павле, и во град часто вземлем бех. И по пасце обругаша мя с протопопом Аввакумом во един день. А Никиту попа преже нас остригоша за три дни. И предаша нас царю в руце: царь же посла нас трех в монастырь Святаго Николы на Угреше, и тамо держа нас за стражею своею лютою в разных темницах. И се бысть над нами до пришествия греческих патриархов Паисея и Макария за пять месяцов. Последи же нашего обругания и послания на Угрешу, посла царь Павлу ми­трополиту в почесть полторы тысящи сребра за ков и труды его, еже потрудился над нами и по воли его устроил. По сем же продании, у Павла того архиерея пре­дателя, попущением Божиим, вселишася беси мнози в дому его, паче же в души его, и многим людем творяху пакости немалы. Егда же повеле царь взяти нас с Угреши: и Аввакума послаша паки в Пафнутьев монастырь. Никита же покорися от нужи. Мене же Феодора предаша тому же Павлу архиерею под начал, да увещает мя к своей прелести. Господь же сохрани мя. И в то вре­мя жих у него два месяца во дворе со старцы его, во особой горнице, и видех сам, како бесове гоняху по вся вечеры певчих и подьяков его из подклетов, над нимиже он живяше сам, и камением бросаху в них бесове. Он же, окаянный отступник, не имея к Богу дерзновения, и не може отгнати бесов от дому своего. И призываху мно­гих шептунов, врачей и волхвов, дабы помогли ему и вы­гнали бы демонов из дому его; хотяше бо бесами бесов изгнати без Божия помощи, и не возможе. Мене же за стыд сосла отселе, по цареву слову, паки в Покровской монастырь вне града. В тоже время приидоша уже па­триархи из греческия земли во 175 году. Бысть же у ме­ня дядя мой поп Иван, за нимже бе меншая сестра матери моей родная. Служил же той поп у царя вверху, у церквы преподобномученицы Евдокии, к нейже сам царь приходил по вся дни, и служил он по-новому все, и лю­бил то, а о старых попечение не имел нимало, в коем он поставлен в попы от Иосифа патриарха. Павлу же оному, бесовскому митрополиту, сына своего отдал в подъяки, моего брата, Наума; и племянника своего отдаде в той же чин. Аз же возбранях ему часто, яко о спасении своем и о чадех своих не радяше, и о вере правой и о прелести новой не внимаше. И за то он не любяше мя и поношаше, и на великаго государя надеяшеся: он, рече, истинна обрете. Тетка же моя за ним Христова раба бе, к нейже аз приходих тайно посещения ради без него. Ег­да же он, стрый мой, застаяше мя в дому своем пиян, тогда гоняшеся за мною с ножем и с секирою. Аз же убегах от него, крыяся. Егда же ят бых царевою рукою в начале в дело сие Господне, и седех некогда в приказе патриарши, он же прииде ко мне и с теткою, старейшею сестрою матери моей, ему же своячина бе, и увещеваху мя со слезами, дабы аз повинулся великому государю, и сказа ми дядя мой: «Хотят, рече, тебя проклинати и на род наш безчестие наведеши». Аз же рекох им: «Не стужайте ми, молю вы, о том; аз бесовския их клятвы не боюся, и вам не будет безчестия за то, но похвала веч­ная». И по сем год минул. И некогда прииде он стрый мой, поп Иван бедной, к Павлу митрополиту на двор ко всенощной заутрени в четверток пятыя недели поста, и своим в дому сказался, яко тамо поиде молитися и детей посетити, сына своего и племянника, и не пьян был в то время. И прииде в подклет Павлов, идеже подьяки его и бесове живяху. Племяннику же его Иоанну пишущу в то время некия стихи, попа же Ивана беси, или сам сатана начат звати вон из храмины тоя тихо. Он же, поп, рече явно ему, яко самому Павлу митрополиту, честно: «Уже, государь, буду тот час». Племянник же его той услыша сия вся, и ужасеся, яко дядя его глаголет, и невесть с кем глаголет. И по сем изыде из храмины тоя скоро на двор, и заведоша его бесове в заход мотылной, и снемше с него подпояску, и удавиша его, увы, увы! И свезоша его во убогой дом в нощи той по повелению новаго патриарха. Се бысть во время безбожнаго соборища их самаго, попустившу Богу задавити его бесом сего ради, да разумеют вернии, и да не сообщаются со отступни­ками, и да не ходят к заутреням их и ко всяким службам развращенно поемым, и да не молятся с ними, запреще­ния ради святых правил. Мне же в то время заточену бывшу Сергиеве монастыре, в 175-м году. И егда взят аз паки в Москву, сказала мне о том тетка моя, плачущися о погибели его.

Того же года в великий пост то же показано бысть воину некоему, стоящу на стражи часов в Кремле у Флоровских ворот. Виде он во един от дней, по утрени, на воздусе седяща сатану на престоле, и грекотурских патриархов и русских властей седящих окрест его, и Артемона голову стрелецкаго предстояща ту, и прочих от царскаго чина, над тем местом, идеже они вси собирахуся, седяще и утверждающе Никонову прелесть и новыя книги заводу его, и на кровопролитие христианское наряжающеся, и устрояюще по нашептанию льстиваго змия, иже присно кровопролитию радуяся. И воин той нача сказовати то Богом показанное видение явно всем людем, и за сие сослан бысть в ссылку без вести. И се показа Бог простых ради людей, да разумеют вси, яко на соборе их лукавом со властми не Христос седел и не Дух истинный учил их неправде всей, но лукавый сата­на, богопротивный враг и человекоубийца. И всякое диавольское дело и действо без кровопролития не бывает; Христово же божественное дело и действо Его любовию и советом благим бывает, миром и тишиною исправляет­ся и совершается. Тако бо древле седмь вселенских свя­тых соборов и девять поместных бысть, на разныя ереси и еретики собирахуся, и которыя враги богопротивныя быша архиереи и иереи, иже Христа Сына Божия и Духа Святаго, Господа истиннаго, хулили и Пречистую Бо­городицу злословили, и Христову Евангелию противилися, и прочая святая писания многая развращали, и свя­тым иконам не покланялися, и иныя многия ереси вво­дили, на погибель душам христианским, ихже святии отцы соборне обличивше Святым писанием, осудивше праведно, и по святым правилом отлучиша их от церкве, и непокаявшихся о ересях своих, тех извергоша и прокляша их. То им и казнь бе; и посем иных казней и мук не бысть им ни единому, понеже бо во всех святых апо­стольских и отеческих правилах всякому грешному по­ложено отлучение, и извержение священным точию, мир­ским же людем запрещение и отлучение, по вине смотря, а извержения им несть, но за великия вины им градския казни малыя и великия указаны; духовному же нашему чину, епископом и презвитером и дияконом, за малыя вины отлучение точию, а за великия извержение, а град­скими законами не повелено казнити священнаго чина людей, не токмо великими смертными, но и малыми не указано: понеже двема казньми не казнится за едину ви­ну никтоже по святым правилом аще и еретик бы кто был, но едина ему казнь церковная положена, еже есть извержение священства. И посему святии отцы и благовернии царие на всех соборех своих праведных тако и творили по правилом, и единаго явнаго уже еретика не замучили, и не сожгли, и не удавили, и языка не отре­зали, и руки не отсекли ни единому, и в землю живых не загребали никогоже на соборах своих святых. А кои ере­тические были соборища на верных, и те убо зловерныя цари и мучители мучительски все творили, правоверных бо христиан непокаряющихся зловерию их новому, тех всех мучили всякими муками до смерти, и сожигали и удавляли их, и языки резали им, и руки отсекали, и в ссылки ссылали тех рабов Христовых, и гладом морили в темницах. И по сим образцам разумей всяк верный благочестивых и злочестивых действа, и от дел их позна­вай их по Христову словеси: не может бо древо добро плод зол творити, такоже и злое древо не может плод добр творити. И виждь в коих Дух Святый действова, тихий и любовный и праведный, и в коих сатанин дух действова злобный и кроволюбный и злоковарственный. Темже по сему свидетельству и Московский собор сей, иже бысть при царе Алексии, не подобен святым онем собором праведным, но подобен есть всячески по делом своим злым оным еретическим лукавым соборищем мучительским, иже при царе Анастасии и при царе Кон­стантине Копрониме быша греческих, и прочим таковым, и собором его святым не подобает нарицати право­верным христианом нам, но сонмище сатанино и христианоубийственное.

И гречестия два патриарха на нем бывшия, Паисий и Макар, они убо сперва стали праведно судить о нас, стоящих за старыя книги. Повеле убо царь прежде всех поставить пред ними клеврета нашего, романовскаго по­па Лазаря. В то время он привезен из дальныя ссылки Пустозерья, и власти русския, воры два, Павлик и Ларион, увещаша царя поставити его Лазаря прежде, сего ради: той-де поп не московской и был в дальних ссыл­ках, и нашего совета не весть ничтоже, и не боимся мы того. Поставлен же поп Лазарь пред всеми ими на сонмищи. Царь же повелел ту стояти болярину своему кня­зю Петру Прозоровскому и голове Артемону Сергееву. И по многих вопросах рекоша патриархи Лазарю: «По­что не приемлеши новых книг?» Он же отвеща: «Сего ради не приемлю, яко всем древним книгам противны, и просто приимати их не хощу; молю вас, крайних пасты­рей, повелите ми идти на судьбу Божию во огнь, и аще сгорю, то правы новые книги, аще же не сгорю, то убо правы старые наши отеческия книги, иже древле преведенныя с ваших книг греческих неперепорченных». Патриархи же рекоша: «А больше сего судить мы не умеем!» И призвавше близ себе болярина и голову, и повелеша толмачу своему, Денису архимандриту, глаголати им и царю то сказати: «Древле убо ваши русские лю­ди не прияли просто святаго крещения от наших грече­ских святителей, но просили знамения,— Евангелие Хри­стово положити на огонь, и аще не сгорит, тогда веруем и крестимся вси. И Евангелие кладено бысть на огнь, и не сгорело: тогда русове вероваша и крестишася. И ны­не такожде поп ваш Лазарь без извещения не хощет приимати новых книг, но хощет идти на судьбу Божию во огнь; и не мы его к тому принуждали, но сам он тако изволил». Се слово возгласили трижды всем: «А больше сего мы судить не умеем! скажите царю». Они же; шедше, сказаша ему вся глаголы их. Царь же умолче; а русские власти вся возмутишася и страх нападе на них: от кого нечаяли, сие изыде! И слышавше патриархов приговор праведен, и сказаша царю и всем им со отречением, яко больше того судить мы не умеем, и сим сло­вом всех воров связали, а Лазаря отпустили свободна до Божией судьбы. Царь же седмь месяцев думал о том, положитися на судьбу Божию, или не положитися: поне­же совесть ему зазираше, ведая и сам, яко Бог праве­ден есть, и несть неправды в Нем, по проро­ку, — исперва нам веру праву даде и книги непорочны, и како правду свою церковную даст поругати схизмати­ком! И аще старую веру оправит Бог единым попом пред всем царством: и мне со всеми властьми срам бу­дет и поношение от всего мира, яко аз и власти многих христиан всякаго чина за старую веру разорили уже, и изгнали, и умертвили, и пустынников попалили огнем, по моему велению. И как уже Бог оправит наши новыя книги? Не быть тому тако, и не хощу на Божию правду уповать! не по нас Бог сотворит! Сия помыслив в себе помазанник и прельстися и на Господа не упова, и к Бо­гу не приближися. А наставника добраго не бысть у него тогда: духовник бо его Андрей враг Христов бысть, унеят и блудодей; а иных советников душеполезных не до­пускал к себе, но потаковников любил. Вси же власти русския в те седмь месяцев начаша к патриархом дары многи приносити, злато и сребро, и соболи и прочая драгия вещи, и стали той праведный суд их заминати лестию, яко лукавии лисове хвостами след свой. А на тол­мача онаго патриарша, Дениса архимандрита, трапезы многоценныя уготовляху, и в домы своя призываху его, и дарами наделяху его, и ласкающе всяко, еже бы он патриархов своих уговорил, дабы по их хотению устрои­ли вся, и сотворили деяние соборное их и не разорили бы, и царь-де любит то. Толмачь же той Денис и сам праваго суда бояся, понеже соборную церковь Успен­скую осквернил некогда блудом, младаго подьяка Никонова в пределе облудил, подьяк же той нам знаем бе и прииде в разум, и каяся о том согрешении своем, и пострижеся. Толмачь же той до патриарша прихода за де­сять лет прииде к Москве от Афонския горы, и русскому языку и обычаем всем навычен бе, и всем новым властем знаем доконца; а патриархи те внове пришли и ни­чего не знали, но что он им скажет, то они и знают, тому и верят, — такова плута и приставили им нарочно, како­вы и сами. И той Денис блудодей церковный развратил душа патриархов тех, глаголя им сице: «Отцы святии! заезжие вы люди зде; аще тако станете судить зде без помазания, и вам чести большой и милостыни довольной и даров не будет от великаго государя, и от всех властей такоже, но сошлют вас в монастырь где, якоже и нашего Максима Грека святогорца, и во свою землю не отпус­тят вас, аще в задор станет дело! Как им надобно, так и пущайте!» Патриархи же послушали его и творить тако стали, а не спорили ничего, точию потакали. А кто вопрошаше их о старом и о новом предании, они же отвещаваху тем: «И так добро, и так добро». Посем же Лаза­ря попа остригше, а судьбу Божию и забыли, угождающе нашим отступникам, и сказаша ему тут же: «Как выростут волосы у тебя, Лазаре, буди опять поп!» И трижды сие слово рекли. И сей суд смех есть и малым детем. Да нечево на них дивить! Все воровство в наших русских властех бысть, а в них бы и была правда. И в том им Бог судия будет. А мене пред ними и не поставили ни единожды, и не видал их аз; точию Аввакума протопо­па и старца Епифания показали нарознь. И по казни на­шей поехали в свою землю с богатством великим. И на пути ограблени быша и все сокровище их неправедное погибе во един час. В то же время у единаго патриарха и сын удавился с тоски, яко велика богатства лишен бысть. На Москве бо живучи, оне торговали вином и та­баком, — запрещения не бысть им о том. Егда же приидоша во свою землю, царь же их грекотурской велел повесить их на виселице, назва их изменниками и вора­ми, понеже без его салтанова веления ушли тайно к на­шему царю в Русь. А наш царь Алексей не писал о них к турскому царю, еже бы отпустил их к нему, но посы­лал по них тайно шиша, Мелетия чернца гречанина, и той подзове их. И тот царь не добре сотвори им: потаковников своих погубил, и на свое царство сугубую па­губу наведе, душевную и телесную, сиречь развращение веры и воинств нахождение, и смертная разорения от турскаго царя, и от крымскаго и от прочих. Аще бы послал посланника своего к турскому царю с честию, прося у него, еже бы отпустил патриархов своих в Русь к нам, церковнаго ради общаго дела: и салтан бы от­пустил их, и призвал бы их правдою, и дал бы нам пред ними с Никоном очную ставку и суд праведный, егоже хощет Бог, о всех новых книгах и догматех заводу его Никонова и тут бы вся истинная правда явилася и вся­кая бы ложь и прелесть новая обнажилася и потребилася от церкве Христовы, и посем не было бы ни мятежа, ни раздора, ни междоусобныя брани, и патриархи бы вселенския не перевешены бы были, и салтан бы турской не воставал, и никаковаго бы кровопролития не было у нас во всей русской земли. И се убо вам благоверным людем буди ведомо, яко злая та сотворишася от лукаваго и богомерзкаго собора их, и к большему еще злу и горю грядет, аще не обратятся на старое истинное пра­воверие и не покинут новых развратных книг. Тако гла­голет Дух Святый, Господь истинный: аще не обратитеся, оружие свое очистит, лук свой напряже и уготова его, и в нем уготова сосуды смертныя, и стрелы своя сгорящими содела. И паки глаголет: любяй неправду не­навидит свою душу; одождит на грешники сети, огнь, жупел, и дух бурен, часть чаши их: яко праведен Господь и правду воз­люби, правая виде лице Его.

 

О казни Божии новым отступником и защитником нечестия и догматов никонианских,

сонмища лукавнующих, на нихже возвратишася клятвы их.

 

Слыши, како казни Бог свыше новых отступников, кои сперва наложиша на нас беззаконную свою клятву.

Питирим митрополит Новгородский остриг нас спер­ва, иже по Асафе и патриархом бысть на Москве. Аще он и не гонитель бе на веру, но потаковник прочим лукавым врагом бысть, Павлу и Лариону: у живаго у него прогни­ло горло и вскоре умре от тоя лютыя болезни. А в мире поп же бе.

Иоасаф патриарх палим бе внутренним огнем вельми, и безпрестани пия и ходя, и не може утолити жаж­ды тоя, и огня в себе загасити, раздувся зело, и тако умре.

Казанский митрополит Лаврентий по смерти возсмерде зело, — глаголют, яко и по всему граду носитися зло­вонию его смрадному, и носы затыкаху людие.

Рязанской архиепископ Иларион, отступник и льстец царев, и лютой враг святыя церкви, и новинам всем любитель паче прочих властей: и у того окаяннаго прежде смерти ноги отсохли по афедрон, яко не право стоявша в вере, и ношаху его на носилках многое время, потом же и весь сух бысть, яко трава прежде восторжения изсше. И сбыстся на нем пророческо слово реченное: да по­стыдятся и возвратятся вспять вси ненави­дящий Сиона, да будут яко трава на здех, яже прежде восторжения изсше. И Дамаскин Иоанн в степенных глаголет выну о ненавидящих Сиона: посрамятся от Господа, яко трава бо огневи будут изсохшая. Паки: ненавидящий Сиона да будут убо преже восторжения яко трава: ссечет бо Христос выя их усече­нием мук. Возненавидели они, окаяннии, святыя сионския восточныя церкви матере нашея правыя догматы, и по­ругали, и попрали, а возлюбили и поцеловали римскую блядь блудницу во афедрон и приемлют с честию, и слушают с любовию проклятых и льстивых ея дидаскалов, и от тех нечистых духов напиваются мутнаго пития, яко свиния кабацкия барды. Тойже отступник Иларион волк, а не пастырь, святых отец клятву недейственну по­мышлял, и осмеял и проклятою нарек в новом своем со­борном деянии, иже в Стоглаве царя Иоанна написаша богоизбранныя онии святители древнии о крестном зна­мении в сложении перстов: аще кто не крестится и не благословляет двема персты, якоже и Христос, таковый да будет проклят. И сия клятва праведная святых уранила его в сердце, от неяже изсше, яко проклятая от Христа оная смоковница, и умре зле на показание мно­гим, да не подражают новоразвращенной вере их. А кои святии быша на том соборе, Филипп митрополит, Гурий и Варсонофий Казанские чудотворцы, тех Бог уже прославил давно в животе и по смерти, и исцеления подают всем, и миром благоухают; а новыя толстобрюхия власти, яко псы воняют, и с нуждею их погребают.

Того же их соборища лучший быв подражатель и Никонов поборник первый, паче всех московских попов, барашевской поп Иван Фокин растерзан удицею Божиею, яко Арий, жив, и чревом вся внутренняя его вон изыде, и от того тако и скончася.

Грек Арсений еретик, иже Никона в вере развратил и новыя книги преводил, той при смерти разседеся, глаголют, и умре зле.

Никонов отец духовный, игумен Сретенскаго мона­стыря, прежде смерти возбесися, ума наступив, и отдан бысть под начал в Покровской монастырь за Яузою стро­ителю Кириллу, и ту тако в том умре.

Никонова же собора собеседник и названный сын его любезный, епископ Полоцкий Каллист сам себе удавил, яко Июда.

И инии мнози Никоновы поборницы зле скончахуся разными наказаньми, паче же оный Крутицкий митрополит, наветник церковный, егоже дом бесом жилище бысть. О кончине не вем, а лгати не хощу на отступника; точию бо вем се о нем, яко по смерти его, повелением Божиим, принесоша его бесове и поставиша зде, в Пустозерье, близ темницы моея, прямо лицу в нощи, и паде предо мною на землю, вопияше глаголя: «Феодор Иванович! прости мя Господа ради!» Мне же седящу во время то и молитвующу, и воззрев аз нань, и видев его, рех ему: «О, окаянне! Ныне ли уже просиши прощения от нас? Жди праведнаго суда Христова: той, надежда наша, небесный Царь, даст нам на вас мучителей праведный суд! Помниши ли, ты говорил в крестовой: и мы-де веда­ем, яко старое благочестие право все, да нам бы царя своего оправить! Тамо убо, пред всею вселенною, и царь будет, ваш пособитель: и тогда уже как-то оправите его со всеми святыми нашими отцы? Скоро бо ждем воскре­сения мертвым!» И рех держащим его бесом: «Отведите его, идеже вам Господь повеле». И абие невидим бысть. Прежде же сего прошение некое бе у мене о нем, и ради сего явлено ми есть.

Посем же и царь скоро пожат бысть, яко серпом смертным. О злой же его кончине писано вмале выше сего зде. По смерти же цареве мину год, и присланы бы­ша к нам грамоты от юнаго царя Феодора, велено нас в монастырь привезть отселе. И в то время аз, юзник Феодор, молих Господа моего, света-Христа, да явит ми о отце его Алексеи, в каком месте он, добродей наш, пре­бывает по смерти, да имам что сказати на Руси верным братиям о нем. И просих седмицу и две, и не бысть ничтоже; и паки еще просих два месяца, — уже просих всяко, и не показано нимало. Аз же грешный огорчихся, и рех: «Господи, буди воля твоя!» И посем вскоре при­слан к нам паки сотник стремянной... [пропуск в рукописи]

... воздохнувши, отвеща. В той же 12 сажен глубины, яко храмина тесна соделана и ту он сидит скован до судного дне. И по сем видех плач некий велик в дому цареве. И се конец тому видению. Аз же благодарих Христа Бога моего, праведного судию всем, яко не презре про­шения моего, и збысться на них слово пророческое: ров изры и ископа и впадается в яму, юже содела. И обратится болезнь его и на главу его и на верх его неправда его снидет, понеже бо нас нищих они богатые цари и архиереи за зако­ны отец наших мучили и казнили, и проклинали, и ямы нам копали, а сами в них попали. Ископаша пред лицом моим яму и впадошася в ню, рече про­рок. Хотели убо нас поганою своею и беззаконною клятвою осудити и загнати в ад, но сами будут во аде и есть уже. А нас избавит Господь от таковыя погибели за молитв святых отец наших, за них же страждем, и за веру их и за книги их святыя. Уже бо показал Хри­стос спаситель наш преславная Своя знамения в смерт­ных наших ранах исцеления и дарованием язык двократы. Они же во славах и в довольствах всяких живяху, и прах не упаде на главы их, и солнце не ожже их, и плотских с человеки не прияша ран, сего ради удержа их гор­дыня до конца, одеяшася неправдою, и нечестием своим, по пророку, и за льщения их положи им Господь злая, внегда разгордети им, и потом како быша в запустение внезапу, исчезоша и погибоша за беззаконие свое, яко соние востающаго. Казни бо их сам Христос свыше разны­ми наказанми при кончине на объявление нечестия и отступления их, да сбудутся писания пророка Давыда, еже глаголет о таковых: грех уст их, и слово устен их; и яти будут в гордыне своей, и от клятвы и лжи возвестятся в кончине; во гневе кончины, и не будут и прочая. Тако глаголет Дух Святый: не быти им врагом во свете живых, занеже отступили, заблудили и погибли. Сего ради святитель Александр Вятский епископ, иже преж­де Коломенский быв по Павле исповеднике, разумев все коварство и неправду соборища их погибельнаго, при­ехав во свою область, не служаше по новым книгам, и сельским попом всем запрещаше. И неции попове, боящеся страха царева, извещаша нецыи царю о том нань, и истязание бысть ему. Он же страха Божия паче убояся и не послуша лукаваго соборища их, и отрекся новозакония их, и остави епископию, отъиде в монастырь свой на Вычегду, и каяся до смерти о прежнем своем поползно­вении, заеже сообщися с ними. И Никон сам, началь­ник злобы тоя, проклинал собор их той, и патриархов греческих называл алтынниками при царе и при всем сонме их, егда судиша его они и извергоша посем, не вем за что.

Темже и посему собор их страстной и бешеной бысть. И кто не посмеется сему имеяй ум? Кои убо чада церковная стояша за старыя книги, тех всех осудиша и прокляша и замучиша многих. Никон же завел новыя книги и раздоры вся в церкви учинил, и самого его обругаша и прокляша, и в монастырь сослаша, а соблазны его вся в новых книгах прияша любезно и утвердиша, и своя еще к тем приложиша. И к сему убо, плача, реку пророче слово: подвижеся и трепетна бысть земля, и основания гор смятошася и подвизошася, яко прогневался на ня Бог. Взыде дым гневом Его. И паки глаголет, за что тако бысть: понеже разделишася и не умилишася. Бысть же сицево откровение мне юзнику о клятвах их беззакон­ных. По второй казни зде, в пост Филиппов, по утрени некогда в темнице сей возскорбех к Богу зело, и размыш­ляя в себе глаголах: что се, Господи, будет мне грешно­му? такмо клятвы у них между себе и на нас, и зде клят­вы спорныя у нас! И абие внезапу в час той ста во узи­лище нашем яко полк велик с небесе невидимых лиц. И начаша глаголати вси во едино слово псаломскую речь сию: «Оскверниша завет, разделишася от гнева лица Его». И глас их яко гром бысть, и глаголаше многажды речь ту. И посем начаша глаголати ину речь, сию, многажды: «Истиною Твоею потреби их». И тоже, да тоже. Аз же слышав сия, и дивихся. Мне же не рекоша ничесоже, и отъидоша тихо. Се лик святых ангелов бысть и учиша мя тем образом молити Бога на отступников клятвою. Но до­стоит им плакати, и рыдати, и каятися о своем падении и заблуждении и прельщении, аще хотят убежати праведнаго и страшнаго суда Христова, и часть получити со святыми своими древними отцы, во общем воскресении тогда. Древле бо рече Бог угоднику своему Аврааму: всяк благословляя тя благословен, а проклиная тя проклят; и Давыд пророк глаголет о праведниках Божиих: яко благословящии его наследят землю, кленущии же его потребятся. Тако же бо и на­ших древних святых отец греческих и русских, угодников Христовых, и нас поборников их всяк, иже кто благослов­ляя, благословен есть, а проклиная проклят будет, по Христову словеси, иже рече жидом: имже бо судом судите, осудитеся, и в нюже меру мерите, возмерится вам. Еще писано в житии Симеона Столпника: Священник некий вязаше и проклинаше детей своих духовных. И попущением Божиим приидоша бесове к нему, и связавше его самого, и без ума бысть. И посем святый Симеон исцели его, и наказа его вязати и решити правильне, а не по нахальству своему. Зри же всяк, яко Бог праведен есть и несть неправды в нем, и неправую клятву налагающим пастырем безумным месть воздает и зде, паче же в будущем веце. Даде бо Христос власть апостолом своим исперва вязати и решити по правде; от апостолов же прияша вси святии пастыри ту власть божественную. И аще кого они связаша, по прав­де то сотвориша и по церковному уставу и обычаю; а мучительски никого не замучили нигде, не токмо вернаго, но и невернаго, и еретика не убили и не задавили, и в темницах не уморили гладам, но сами везде от таковых врагов страдали за веру и правду, подобящеся своему Владыце, пастыреначальнику Христу, яко Он сам за нас пострада, нам оставль образ, да последуем стопам Его, по апостолу Петру. И Богослов Иоанн глаголет, яко Христос по нас душу свою по­ложи, и мы должны есмы по братии души полагати, да якоже апостоли Христовы и вси святыя церковныя учители словом учили, а делом творили; а ложныя пастыри, злыя наемники сатанины и душегубныя волки, нигде за Христа и за веру его и правду страдати не хотят: понеже не того ради приходят, и во двор овчий не дверию входят, но дырою влазят, крадуще, яко татие и разбойницы, о нихже сам Господь сказа нам, — рече: не входяй: дверми во двор овчий, прелазя инуде, той тать есть и разбойник; и: тать не приходит просто, но разве да ук­радет, и убиет, и погубит. Такоже и злыя архиереи поставляются славы ради, и чести и богатства мира сего, и гордостию надуваются, и святительскою властию величаются, и преобразуются во апостолы Христо­вы. И то не дивно есть, братие! И сам сатана преобразу­ется во ангела светла, емуже они последуют своими делесы злыми. И сего ради попираем бесовскую их клятву. Церкве Моея врата адова не одолеют — рече Господь, Емуже слава со безначальным Его Отцем и с Пресвятым Духом, вовеки, аминь.